TUTTI MATTI . ИЗ ИTAЛИИ : BCE C ПPИBETOM!

Г Л А В А 11. 

 С К P O Ф E T T O.

И так, спускаясь постепенно вниз по ступеням человеческого падения, мы доберёмся, наконец, и до Скрофетто.

Ой, нет. Это слишком противная тема.

Мне опять станет плохо — а я недавно поела...Лучше попозже, а?

А пока развлеку вас другим рассказом.

 O ШKOЛE И ПPOЧEM : CPABHИBAЮ И УДИBЛЯЮCЬ .

Итальянская школа немного другая, отличная от нашей. Требования в ней немного другие, учебники составлены по — другому и склад мышления у учителей иной.

В новой школе моей дочери, славном лингвистическом лицее города Атри, есть учительница по "науке". Этот предмет с таким общим названием — "наука"("шиенца") — некая смесь биологии, химии и физики. В этом году физика и химия, кажется, разделяются — ура!...Но в старших трёх классах их не будут изучать вообще. Считают, что и так — слишком.

В первый же день их знакомства её, естественно, заинтересовал вопрос:

 - А что едят в России?

Иного вопроса — правда? — трудно было бы ожидать; учительница — такая же итальянка нашей провинции, как и все остальные; не станет же она вначале интересоваться вопросами культуры там или образования, а уж потом — едой!

Выяснилось, что меню у русских небогато и состоит, в основном, из картошки(мой ребёнок — явно не мастер кулинарного красноречия)...

 - ...А потом что же они едят?... — растерянно допытывалась онa.

“...Подойди поближе, крошка, — сказал Крокодил Любопытному Слонёнку( того тоже интересовало, что крокодилы едят за обедом), — я шепну тебе на ушко...На обед крокодилы едят(впивается в нос и грызёт)...учительниц из лицея!по шиенце.”

В классе у Кати учится одна девушка, Азурра, и у неё — два брата, один из которых болен болезнью Дауна — хорошо известный синдром, при котором из — за непорядка в хромосомах человек рождается физически и психически отличным, как теперь говорят, от других.

"Неполноценным" — уже не говорят, звучит слишком грубо. К тому же, "отличных от других" настолько много и становится всё больше и больше, что мало — помалу все эти синдромы перестанут различать и все будут просто "отличными"один от другого, и каждый — со своим персональным набором хромосом: у одного их будет 38, у другого — 46, у третьего — 45 с половиной, и это будет как бы идентификационным кодом личности, никто и не вспомнит. сколько их было вначале.

Но это в будущем. А пока у мамы Азурры — ещё один ребёнок на подходе.

И вот, всё та же любознательная учительница по "шиенце"("науке") вызывает её, опрашивает по своему предмету и задаёт затем вопрос:

 - У тебя ведь брат — Даун?...

 - ...Да...

 - И как восприняли это твои родители?...

...Азурра рассказывает ей и детям, как именно родители среагировали на появление дауна в семье (встречали его с оркестром!)

 - А правда, что дауны — нежные и ласковые? — спрашивает девочку пытливая синьора профессоресса.

 - Да, — отвечает девочка, и рассказывает о дружелюбном и незлобливом характере брата.

Может, завтра будут изучать даунов и учительница попросит привести его в класс?

 - А что же он ест?...

И оказывается, даун ест всё то же самое, что и остальные итальянцы: любит спагетти, ньокки, равиоли, пиццу...

Хорошо. Все удовлетворены ответами.

 - Видимо, твои родители любят друг друга, раз произвели на свет так много детей, — заключает учительница. И добавляет:

 - Но знаешь ли, твоя мам должна пройти всякие анализы. Она ведь в курсе, что у вас может родиться ещё один даун?...

…No comment.

 ...........................................

Наши дети в России за десять лет проходят программу, которую здесь (не целиком) осиливают за тринадцать лет, и к семнадцати годам ценой страшного стресса уже готовы поступать в университет.

Кому нужна такая спешка?...Расслабьтесь.

В то время, когда нашему русскому придурку изполняется девятнадцать — двадцать лет, он уже года три, как учится в институте. Почти зрелая личность: пьёт, врёт, занимается сексом. Ещё через два года — готовый специалист.

Другое дело, как потом будет оплачиваться его труд, и стоит ли получать дипломы, которые потом не признаются ни в одной стране...

Но это уже — другое дело.

Итальянец в это время ещё сидит в школе, если у него хватает терпения, так как длится здесь эта тягомотина тринадцать лет. За это время и ангельское терпение лопнет. Не знаю, что там у них делают в течение первых пяти лет в начальной школе — но видимо, не сильно нагружают.

Один раз я видела большого и толстого мальчика за уроками, на вид ему было лет девять — десять. Один из тех, кто за один присест съедает таз макарон и пиццу диаметром в полметра. И чем он был занят? Раскрашивал в тетради: треугольники — зелёным, круги — красным и синим — квадраты. Сложное задание!

Мою красавицу дочь, которой алгебра в ростовской школе давалась не очень, и это меня слегка беспокоило, ожидал приятный сюрприз. Алгеброй здесь, в последнем классе средней школы(у нас — восьмой класс), ещё и не пахло. Это ещё впереди — гоп — ца — ца! В высшей школе.

А пока — умножение дробей и — впервые — отрицательные числа!Причём, слава богу, об этих числах она впервые услышала не здесь; иначе что бы поняла из следующего объяснения?

Учительница математики, родом из Джулиановы:

 - Ну, отрицательные числа, это...я не знаю, как вам объяснить. Это всё равно, как я поехала бы в Джулианову на машине (дом, родной дом!), а там дорога была бы закрыта. Тогда я поехала бы другим путём и встретила бы другие дома...Ну, иначе я не знаю, как вам объяснить.

Надо ли говорить, что никто ничего не понял?

Правда, учителя средней школы в провинции, не говоря уже о начальной, совсем необязательно заканчивают институт, где их научили бы, как объяснять детям, что такое отрицательные числа — методике преподавания и прочему. Иногда эти "преподаватели" сами едва окончили ту же самую школу, в которой теперь преподают, но получают, естественно, больше, чем наши, каждый из которых окончил соответственный факультет университета. Странно и то, что один и тот же человек ведёт: итальянский язык, латынь, странный предмет под названием "антология", историю и географию! Неужели можно быть специалистом по всем этим предметам?

А что касается физики, химии, биологии?...Успокойтесь! Эк, куда вас занесло. Это всё — в высшей школе. Magari.("Может быть").

А пока — всё это собрано и слеплено в невиданный ком, мешанину в учебнике "Scienza"("наука") и очень похоже на "природоведение", которое у нас проходят в третьем классе.

Итак, дети тринадцати — четырнадцати лет в Италии изучают то, что учат российские дети десяти — одиннадцати лет.

Зато очень много встреч с духовенством, изучения "катекизмо"(Слова Божьего), истории искусств(что очень похвально), изготовления в школе искусственных цветов, и летом для желающих — курсы вышивания под руководством монахинь.

Что — то странное с английским языком... "Англичанка" в Атри решила, что раньше нашу Катю учила "настоящая" англичанка.

Порадовалась бы Анна Васильевна Сокова! А мне всё казалось, что произношение у неё как — то не очень...

В Италии, если произносишь что — то правильно по — английски, тебя могут и не понять. Скажем, в том же музыкальном магазине. Тут всё произносят по — своему.

Нужно говорить "Мэшин 'Эде" вместо "Мэшин Хэд", или "Арде Роке" вместо "Хард Рок", так как буква "h"(акка) здесь не читается, и все слова заканчиваются на гласную. И, к примеру:

 - Знаешь группу "У — дуэ"?

Растерянно хлопаешь глазами?...Это — "U2".

 - A "Te — Во"?...

Никогда не угадаешь. "Тhe Who".

Марчелло, который проучился в школе десять лет, не знает ничего, о чём бы его не спросили. Не говорит на языках, не помнит истории, не решает простых уравнений. Что не умаляет, конечно, его многих практических навыков и достоинств: всё ремонтирует, готовит прекрасно, к примеру — кулинарный талант! В политике разбирается.

Учебники весят намного больше российских, имеют большие размеры, и без специальной физподготовки поднять рюкзак, полный книг, почти невозможно. По сравнению с нашими, в них намного больше картинок и меньше текста.

Дети быстро привыкают к новизне; справляются лучше взрослых. В конце учебного года выяснилась, что Катя — одна из лучших учениц в классе, в том числе — и по итальянскому языку. Некоторое время у неё ещё оставался лёгкий акцент, который вскоре стал неразличимым и исчез. Мне, к сожалению, так и не удастся никогда ни избавиться от акцента, ни говорить по — итальянски в совершенстве.

Это мне не грозит. Возраст.

В последующие два года учителя в лицее говорили мне, что Катерина Лувак пишет грамотней, чем сами итальянцы.

Отрадно, отрадно. Значит, даёт какую — то базу детям русская школа, даёт этакую бульдожью хватку! Но надолго её не хватило.

Я заметила, что с ней не всё в порядке. Постепенно расслабилась, перестала прилежно учиться, заговорила на диалекте, и вообще...деградировала. В каком смысле?

Речь приобрела все специфические местные характеристики: беспредметность, бесконечные повторения и типичные для нашей провинции интонации с "эканьем" и "ыканьем".

Чего не сделает ребёнок, чтобы быть похожим на других, быть "как все"!

В школе здесь не носят миниюбок — аморально. Открыто не говорится, но подразумевается. Зимой все ходят в почти одинаковых тёмных куртках и широких штанах. Эта мода никогда не меняется: всегда огромные куртки, башмаки на толстой подошве и брюки — клёш. Если учесть, что большинство девчонок толстопопо, короткошее и приземисто("средиземноморский тип"), эти чёрные пуховики с широкими плечами делают их похожими на кубы.

Но это всё — нормальные дети.

Прожив какое — то время в Атри, я стала замечать, что предупреждение учительницы по "шиенце" семьям, имеющим больных детей, было совсем не таким неуместным, как казалось вначале.

 Стоя за прилавком на базарах маленьких городков нашей зоны, я невольно начала обращать внимание на ежедневный парад инвалидов, проходящих передо мной.

...Идут потоком дауны, олигофрены, катят на колясках больных различными параличами, нервными и психическими расстройствами, носителей разных врождённых и наследственных синдромов, определить которые я не могу. "Handicapati" ("андикапати"), как здесь их называют. Мне почему — то проще сказать: "антикапаты". Антикапаты всех возрастов. Их количество в коммунах с населением, не превышающим несколько тысяч жителей, просто поражало.

В Ростове и за неделю не увидишь на улице такого количества разнообразных больных, какое проходит мимо нас на базарах в маленьких городках, таких, как наш Атри, Пинето, Монторио, Терамо — повсеместно.

Например, в моем микрорайоне многоэтажных построек из всех людей, живущих по соседству, было двое или трое, скажем, не совсем в себе.

В соотношении... один к тремстам? Или, может, в Ростове они не выходят? Прячутся?

… В маленьком городе Атри, как я позже узнала, душевно — и нервнобольные жили буквально в каждом доме и числились среди родных и близких каждого обитателя. Легче было перечислить семьи, в которых их нет.

 В доме напротив жила девушка, которая кричала с балкона; в другом, чуть дальше, синьора проводила целый день на улице, в халате, выпрашивая сигареты у прохожих. В нашем же собственном дом е — нас разделяла стена — жила персона, чья личность долго оставалась для меня загадкой: крутила до сорока раз в день, раз за разом, песню под названием «Обсессьон» и по ночам двигала мебель.

Я знала лишь сына этой особы, Симоне про прозвищу "Каннибал": решительно странного, всклокоченного и беззубого разнорабочего, а также завсегдатая пивных. По вечерам было слышно, как соседка не впускает пьяного сына домой и требует деньги, а он отвечает резонно, что если ей хочется денег, то пускай, мол, идет работать; после чего начинал высаживать дверь.

Не говоря уже о криках: "Aiuuuto! Aiuutooo!" ("Помогите!"), что доносились из окон дома престарелых. Кстати, в нем жили не только престарелые, но и люди помоложе, неспособные заботиться о себе.

 Например, два брата среднего возраста, бродивших вместе туда — сюда по улицам Атри и вежливо приветствовавших каждого прохожего.

Уроки плавания в бассейне посещала многочисленная группа "андикапатов". В коммунальном парке Атри работала на уборке территории такая же многочисленная группа больных местной психиатрической клиники.

То же самое, в несколько меньших масштабах, происходило в Пинето.

Здесь, среди многих других, можно было видеть маму, гуляющую с двумя близнецами устрашающих размеров, с широкими плоскими лицами и низкими лбами... ей повезло вдвойне.

Один, удавшийся намного лучше, умеет говорить; и говорит без конца, набычившись и бессвязно, мотая головой. Другой говорить не умеет, зато прекрасно имитирует мычание коровы, и время от времени издаёт душераздирающие: "Ммуу! Ммуу — ууууу!"

Мама этих, как я их окрестила про себя, "быкадоров", ходит, хихикая и ухмыляясь, всегда в хорошем настроении. Приглядевшись повнимательней, замечаешь, что у неё — тоже далеко не всё в порядке с головой...

Потом выясняется, что женщина, сопровождающая близнецов, вовсе не мама, а тетя.

Мама находится в гораздо худшем состоянии.

И все к этому зрелищу так привыкли, что ничего по этому поводу не думают; не задают себе вопроса — почему.

А мне хотелось бы понять причину, или хотя бы выяснить, что думают по этому поводу другие.

Чем объяснить такое вырождение нации?

Именно вырождение — а как ещё назвать нулевую рождаемость и явно высокий процент "неполноценных"?

...Может, поздними браками? Итальянцы женятся поздно; многие впервые — под сорок лет, и соответственно, в этом же возрасте обзаводятся детьми. А может, тем, что в маленьких провинциальных городках, где много однофамильцев — возможно, в прошлом разные ветви одной и той же семьи — женятся зачастую на дальних и не очень дальних родственниках? Женятся, не особенно задумываясь, на больных? "Пусть олигофренка, но макароны готовить умеет, и остальное — всё при ней". Видимо, рассуждают так.

Мне приходилось видеть здесь такие супружеские пары, которые в России нельзя было бы даже представить себе регистрирующимися в ЗАГСе. Едва завидев таких персонажей, наши тётки, работающие в бюро записи актов, привстали бы из — за стола и спросили бы молодых:

"Позвольте, позвольте — ка... а справочка от врача? У вас какой, собственно, диагноз?.."

В Италии таких запретов и ограничений нет.

Если так, то это и к лучшему, очень гуманно; если могут жениться, то значит, могут подписывать и все остальные документы?

Не знаю. Мне говорили, что "эмансипированный даун", например, может жениться, как и все остальные. И вообще, любая деятельность "антикапатов" — творческая, спортивная и, как видим, сексуальная, всячески поощряется.

Такое отношение к людям делает честь итальянцам.

Подумав хорошенько, я начинаю сомневаться. Может, и в России рождается не меньше "дебилов", чем в Италии? Просто в наших суровых условиях они, никому не нужные, в таких количествах не выживают?

Брошенные на произвол судьбы своими мамами — алкоголичками, тихонько загибаются в этих страшных отделениях больниц и "домах ребёнка", один из которых я видела по телевизору. Скелетоподобные некормленные "неправильные" существа лежат в длинных палатах — бараках в собственном дерьме и тихо себе умирают.

Иногда их приходят переворачивать и кормить какой — нибудь дрянью няньки; они ведь мало что понимают, эти дети, а если и понимают, что им плохо — то выбора у них нет.

Происходит, не без помощи государства, естественный отбор, как в джунглях. Мало какая семья в силах морально и экономически нести такой крест, и о неудачном "эксперименте" с ребёнком некоторые предпочитают забыть.

Хотелось бы думать, что это не так, что всё это в прошлом...

А итальянцам надо отдать справедливость: к убогим они добры.

Несчастных созданий выхаживают в семьях, терпеливо нянчат, выводят гулять... поэтому я их вижу в таких количествах.

Многие из этих детей ходят в обычную школу, а не в специальную, для умственно отсталых, как было принято у нас. Для них есть специальный ассистент — преподаватель.

 Они участвуют в концертах и школьных спектаклях и никому не приходит в голову смеяться над ними. Более того, в театре Атри можно иногда увидеть классические постановки — Шекспира или же Чехова, где задействованы исключительно "антикапаты" и пациенты психиатрического отделения местной больницы.

Говорят, они играют на сцене очень вдохновенно; конечно, каждый в меру своих способностей, но в любом случае, никто не чувствует себя оторванным от общества и от искусства.

Из тех же соображений на конкурсах мужской красоты в лицее "мистером" школы неизменно выбирают Фабио — дауна. Чему он бывает очень рад. Кое — кто усмотрел бы в этом скрытую издёвку — но только не здесь. Всё делается исключительно из добрых побуждений, действительно.

И, очевидно, из тех же соображений на прошлых выборах местных властей была выдвинута кандидатура Романо Пенза, страдающего аутизмом. Что совершенно естественно: если больной человек не должен быть оторван от искусства, то зачем его отрывать от политики?..

В манифесте, написанном Романо, ну, конечно, не им самим (поскольку Романо не умеет писать, говорить и вообще никак не реагирует на окружающую действительность, так что очень трудно узнать, что именно он думает по тому или иному вопросу), но, безусловно, написанном от его имени одним из соратников по политической борьбе, которому проникнуть в его сокровенные мысли, говорилось примерно следующее:

“ЗДPABCTBУЙTE! Я – BAШ ДPУГ. ЭTO ПИCЬMO Я ПИШУ BAM HE CAM – Я ПOPУЧИЛ ЭTO БOЛEE KOMПETEHTHOMУ ЧEЛOBEKУ, ПOTOMУ ЧTO Я CTPAДAЮ AУTИЗMOM. HO ЭTO HE ПOMEШAET MHE BOCCTAHOBИTЬ ПOPЯДOK B HAШEM ГOPOДE. KOГДA Я БУДУ ГOBOPИTЬ C BAMИ, Я ПPИБEГHУ K ПOMOЩИ УKAЗAHHOГO BЫШE ДOBEPEHHOГO ЛИЦA; HO БУДЬTE УBEPEНЫ, ЧTO Я BCE CЛЫШУ И ПOHИMAЮ.

ИHOГДA MOЙ BЗГЛЯД MOЖET ПOKAЗATЬCЯ BAM OTCУTCTBУЮЩИM; HO B ГЛУБИHE MOEЙ ДУШИ Я BCEГДA – C BAMИ, И БУДУ БOPOTЬCЯ ЗA ПPABA “AHДИKAПATOB”.

ГOЛOCУЙTE ЗA MEHЯ!

HE УДИBЛЯЙTECЬ, ЧTO ПOДПИCЬ ПOД MAHИФECTOM HE MOЯ – Я HE УMEЮ ПИCATЬ.

 BAШ POMAHO.”

Рискуя показаться кощунственной, циничной и холодной, как робот — убийца Иван Драга, спрошу: Вам не кажется, что это — немного уж слишком?

Этот Романо Пенза (кстати, можно перевести как "Романо думает") действительно поручил написать то, что написано и говорить то, что он говорит? Как это проверить, если, как "сам Романо" пишет, у него "отсутствующий взгляд"(что чистая правда), и на вопросы он не отвечает ни устно, ни письменно?

Нет, я ничего не имею против: пусть даже в правительстве сидит человек, который вообще ничего не думает, и представляет там "антикапатов" — вреда от этого никакого. Но что, если в политику, прикрываясь именем ничего не подозревающего Романо, рвётся злодей?.. Этакий Гитлер, доктор Зло, идёт к мировому господству, толкая перед собой коляску с беспомощно обмякшим в ней Романо?..

Вот что страшно.

Впрочем, на выборах он почему — то так и не прошёл. А может, родителям в последний момент пришла в голову трезвая мысль забрать своего ребёнка у окружавших его "доверенных лиц" и держаться подальше от политики — и так уж хватает проблем?..

 ………………………………………………………

 - Наверное, у Bac мнoго больных, — сказaлa я моeму cемEЙному врачу пo пpoфeccии психиатру.

 - "Да прямо уж", — отвечала она. — "Никто не хочет лечиться. И невозможно заставить; разве что когда пациент что — нибудь натворит, и станет опасным... лишь тогда в некоторых случаях можно прибегнуть к насильственной госпитализации".

Так значит, большинство этих странных субъектов, которых я вижу здесь повсюду, к психиатру никогда не обращалось, на учёте нигде не стоит.

Окружающие оценивают их как "простаков", или сочувственно говорят о них: " Синьор(а) нехорошо себя чувствует. ("Non sta bene").

Почему это "нехорошо"? Как раз — таки чувствовать они себя могут и очень хорошо, гораздо лучше, чем любой из нас; более того, некоторые о своих недугах и не подозревают; счастливы и веселятся.

Например, я слышала, как моя соседка, мать Симоне — Каннибала, танцует весь день под музыку "Обсессьон", и видела ее также бегающей кругами в городском парке Атри. Несмотря на преклонный возраст, ей удавалось сделать много кругов; единственным, что отличало ее от других бегунов в спортивной одежде, было то, что бегала она, одетая в черный костюм, в туфлях на невысоком каблуке, зажав под мышкой сумку.

От того же семейного врача я с удивлением узнала, что в Италии "сумасшедшие дома" и им подобные структуры закрыты уже давно!

Ну, что ж. Это правильно.

Раз закрыты — значит, больше не нужны. Пусть лечатся те, кто хочет лечиться!..

В таком беспечном настроении открывала я мой прилавок в Атри, посвистывая, раскладывая носки, когда почувствовала на себе чей — то пристальный взгляд.

Прямо напротив прилавка, опершись на сумку — тележку, стояла седая синьора в черном, смотрела и нервно курила.

Ну, что ж тут такого — пусть смотрит.

Кто, как ни я, привык уже к пристальным взглядам?

Как ни в чем не бывало, нагнувшись, продолжаю рыться в носках...и тут — то она и приблизилась, незаметно.

 - "Что я тебе сделала? Что такого я тебе сделала, что?!..", услышала я крик над головой и приподнялась, чтоб узнать, кто там что сделал, и кому. Синьора смотрела мне прямо в лицо.

 - "Вы это — мне?", удивилась я.

 - "Тебе говорю, тебе! Что я тебе сделала, скажи!", — продолжала она с надрывом.

 - "Мне — ничего", заверила я. "Я вас даже не знаю."

 - "Не знаешь меня?" — возмутилась седая. "Мы же соседи по дому!"

Так в первый раз я встретилась с мамой Каннибала, которую не знала прежде в лицо. Выяснилось, что это я по ночам двигаю мебель, а днем танцую, пою и прыгаю, не давая ей минуты покоя. Вот почему, как призналась потом, крутит она без конца "Обсессьон": мне назло и в отместку!

(Мне что — то не верилось. По — моему ей просто нравился "Обсессьон".*)

Привлеченные шумом, любопытные окружили прилавок.

Те, кто знал хорошо синьору, подавали мне знаки и мимикой выражали свою солидарность; но большинство смотрело косо и неодобрительно: чего хорошего можно ждать от этой иностранки? Приехала сюда, досаждает соседям, двигает по ночам мебель...

Расстались не очень любезно, пообещав друг другу взаимно вызвать карабинеров.

Вечером хотела поговорить с Каннибалом, но тот, мотая кудлатой башкой, наотрез отказался. Был зол на меня и хотел говорить "только с мужчиной" — Марчелло.

Качала и я головой — странностям нет конца! — возвращаясь домой, чтобы дождаться "мужчину". Когда он вернулся, все ему рассказала, но не встретила с его стороны никакой поддержки. Он голодный, устал... и должен еще улаживать конфликты с соседями, вызванные, как обычно, нашим неправильным поведением!

 - — - — - — - — - — - — - — - — - — -

*Obsession — одержимость

Видно, что действительно шумим, прыгаем, двигаем стулья, действуем на нервы бедной женщине, у которой не в порядке с головой — совсем как у мамы Марчелло. Марчелло пошел с визитом к семье "каннибалов", и нашел там, в отличие от меня, самый радушный прием. Он даже выпил с ними, что я расценила как акт вероломного предательства: с теми, кто даже не хотел со мной говорить! Не побрезговал. А также выслушивал признательно их соболезнования по поводу

того, что он, Марчелло, должен работать, повесив себе на шею этакий груз: меня, иностранку с ребенком. И скорей всего, пообещал им "навести порядок" в нашей семье.

На следующий день на ножки всех стульев были наклеены фетровые прокладки, чтобы бесшумно скользить по полу, магнитофон был спущен на нижний этаж, и нам было строго — настрого наказано не танцевать и не делать гимнастику.

Все эти меры, однако, не разрешили проблемы. Людей с больной психикой бывает не так уж легко задобрить; не так уж легко бывает им угодить, как думал Марчелло. И не всегда это нужно делать. Почему здоровые должны идти на поводу у больных?

Соседка продолжала петь и танцевать под "Обсессьон" там, за стенкой, что нас разделяла, и потом провожала на выход невидимых гостей.

 - "Приходите, приходите еще! Было oчeнь приятно. Чао! Чао!" — говорила она, открывая входную дверь.

Я подходила к окну, чтобы взглянуть на ее таинственных друзей... дверь закрывалась.

Переулок был пуст.

Когда же ко мне захаживали редкие, но реальные гости: Франческа, с которой мы вместе водили наших собак на прогулку, или синьора, приходившая проповедовать евангелизм, соседка кричала с балкона:

"Италия — Россия 2: 0!"

"Россия — Италия 5: 2!"

 Kaк будто объявляла счет футбольного матча.

Но не было ясно, что она имеет в виду, и за что начисляются пункты.

И однажды, когда, выйдя из дома, я направилась на парковку машин, она неожиданно последовала за мной.

В халате и шлепанцах шла, глядя мне в спину с каким — то явным намерением.

Я остановилась, вопросительно обернувшись: казалось, соседка мне хочет что — то сказать; но ничего не сказала — только замерла молча в паре шагов от меня. Подождав с минуту, я продолжила путь к парковке; соседка — следом за мной.

Через несколько шагов я снова резко обернулась: она опять застыла.

 Казалось, имитирует мою ходьбу, или играет со мной в какую — то игру...только выражение лица ee не было вовсе игривым.

Я начала беспокоиться. Может быть, все — таки поторопились закрыть психлечебницы?..

Ускорила шаг и не останавливалась до самой стоянки.

Через полсотни метров она отстала, и только тогда сказала мне вслед:

 - "Скажи спасибо, что я — в шлепанцах. А то б я тебя догнала!"

Хорошенькое дело, "догнала"! А зачем меня догонять?

Больные лечатся, если сами того хотят.

 Сначала благодушествуем, а потом удивляемся новостям: этот убил мать и отца, те — соседей, а та, другая, сбросила ребенка с балкона...

И каждый раз говорят, что это был человек "спокойный, тихий, хороший". В последнее время "страдал немного депрессией".

Потом экспертиза устанавливает недееспособность: не мог желать и намереваться (“intendere e volere”).

Ах, так? Недееспособный? А как же он ухитрился дожить до сорока лет, завести семью и сделать детей? Водить машину? И все это время считаться нормальным? Никто ничего не заметил?

Не поймите превратно: я рада, что в Италии такое терпимое и… душевное отношение к душевнобольным.

Но это не значит, что год от года их должно становиться все больше?

Должно же быть какое — то разумное начало? Почему бы не поднять эту проблему, не выяснить причины и не уменьшить число таких больных? Не гитлеровскими, ясно, методами, a с помощью контроля и систематического лечения. Говорят, что сейчас многие психические болезни можно лечить.

Должно же общество быть заинтересованным в оздоровлении и состоять хотя бы наполовину из нормальных членов?

 Может, стоит также прислушаться к совету учительницы из лицея и заняться всерьез профилактикой?

Направить кого — то — на сдачу анализов в генетическую консультацию, а кого — на прием к психиатру, заранее, пока не случилось непоправимое.

Такая свобода ни к чему хорошему не приведет; помяните моe словo!

А если душевнобольные начнут нападать на членов правительства ? На самого Президента? Папу? Было бы очень досадно: если в других государствах покушения совершаются группами террористов, TO в Италии Президент или Премьер министр могут пасть от руки уличного маньяка!

Что же касается матча "Россия — Италия", то было бы трудно узнать конечный счет.

Вскоре после нашего отъезда из Атри, бедный Симоне по прозвищу Каннибал покончил с собой.

 - "Подвис", сообщил мне Марчелло на диалекте.

 - "То есть — "подвис"... Повесился?", — с ужасом перевела я сама.

Однако, можно подвести, при желании, счет в воображаемой игре, раз уж мне подали эту идею:

Школа: Италия 0 Россия 2

Отношение к инвалидам: Италия 5 Россия 0

Психбольные, оставленные без контроля: Италия 0 Россия 3

Конечно, мое мнение субъективно; никто не ставил меня арбитром этого матча.