Меню
16+

Сетевое издание GAZETA-DM.COM

13.04.2015 15:50 Понедельник
Если Вы заметили ошибку в тексте, выделите необходимый фрагмент и нажмите Ctrl Enter. Заранее благодарны!

TUTTI MATTI . ИЗ ИTAЛИИ : BCE C ПPИBETOM!

Автор: Ольга Тиасто
Писатель

Г Л A B A 23.

 “MЫ ПOБEЖДAEM B KOHKУPCE И BЫИГPЫBAEM ..... БИЛET HA POДИHУ.”

 Г Л A B A 23.

 “MЫ ПOБEЖДAEM B KOHKУPCE И BЫИГPЫBAEM ..... БИЛET HA POДИHУ.”

Ну, и к чему это всё было написано? — спросите. А так, ни к чему.

Для собственного удовольствия и в целях аутопсихотерапии. А если кто — то надеялся прочесть что — то умное, дельное и полезное — нужно было с самого начала брать книжку "Об умных и образованных итальянцах". Могу поспорить, что такая существует, так же, как и люди, о которых в ней говорится. Или: "О прогрессивных явлениях и тенденциях в современной Италии".

В моей книжке говорится о других итальянцах. И о другой Италии. И боюсь, что именно таких — подавляющее большинство.

Я, к сожалению, попала в такую струю — не в элиту, и не в богему, а в самое, что называется...то самое. Простонародье.

Что вижу — о том и пишу.

Да, не очень все вышло гладко.

 Как вы уже догадались, я — человек тяжелый: чувствительный и раздражительный. Таким и в знакомой, домашней среде нелегко.

А жизнь в Италии, Абруццо, на первых порах была похожа на безответную любовь.

Хотела понять и быть понятой, принятой, хотела доказать, что не нужны мне, к примеру, деньги; нужны, конечно, как всем, но не для этого, не милостыни просить я приехала. А нужно мне так мало: уважение, доверие, дружба.

Но именно этого и было труднее всего добиться.

Гораздо легче, порой, заработать деньги.

Жизнь в Абруццо меня смешила, часто злила, и порой заставляла плакать.

Надо сказать, что писание это, которое не могу назвать ни "романом", ни "произведением", попросту спасло меня от возможной депрессии.

"Возможной", так как я совсем не уверена, что действительно впала бы в депрессию — с моим непоколебимым оптимизмом и опытом работы на рынке и "скорой помощи"!

Человека, имеющего за плечами такой разнообразный жизненный опыт, нелегко сломить, удувить и чем — либо напугать.

Но бывали моменты, когда трудное внедрение в новую жизнь и влияние чужого разума так утомляли меня, что я начинала опасаться за моё психическое здоровье.

Например, напряжённо думая о том, как отомстить брату Рино и представляя себе разные направленные против него действия, я поскользнулась на лестнице и поехала вниз, как санки, вытянув руки и ноги!

Это страшное внезапное скольжение закончилось только на последних ступенях, где я долго лежала, размышляя о том, прав ли автор "Диагностики кармы", утверждая, что негативная энергия, испускаемая нами в виде мыслей и плохих намерений, вначале разрушает чужую ауру, а затем возвращается к нам, как бумеранг? Причём в троекратном размере?...

Потом, медленно поднимаясь и осторожно сгибая сустав за суставом — к счастью, всё было цело — я поняла, что это было предупреждение.

Прежде чем предаться размышлениям о том, как уничтожить врагов, нужно выбрать себе мягкое и надёжное место — например, на диване, и принять устойчивое положение тела, чтобы в случае "возвращения бумеранга" причинить себе наименьший вред.

Но это ещё не депрессия — когда хочется покончить с другими.

Моя знакомая англичанка Энни — та, выйдя замуж за итальянца и прожив в описанной мною среде тридцать лет, действительно впала в депрессию; и лежала в больнице, и хотела два раза покончить с собой. А её ни нервной, ни экзальтированной назвать нельзя — само воплощение британского здравого смысла.

Видимо, жизнь здесь, в провинции Абруццо, нанесла её здравому смыслу непоправимый ущерб.

А я в таких случаях садилась за компьютер и, хихикая злобно и потирая руки, отводила душу, развлекалась, описывая быт и нравы. И настроение поднималось!

Ну, и конечно, прибегала к таким испытанным средствам, как сладости, шоппинг, спортзал, коллекционирование пластинок.

Энни во всём этом себе отказывала и пила лекарства. 

 OT XAHДPЫ BAM ПOMOГУT BCEГДA

 KHИЖKA, MУЗЫKA, ЧAЙ И BATPУШKA;

 TAM, ГДE C PУCCKOЙ – KAK C ГУCЯ BOДA,

 AHГЛИЧAHKA ЛOЖИTCЯ B ПCИXУШKУ.

Потом, поскольку "Tutti matti" писались слишком долго, больше трёх лет*( за отсутствием литературного агента никто меня не торопил), некоторые персонажи и действующие лица начали уже умирать, сами по себе. От старости.

Например, моя свекровь, мятежная Аннализа, царствие ей небесное. И синьора Аньезе, та, что говорила, что "среди русских мало хороших" — она тоже, в конце концов, умерла, хотя, казалось, вылечилась от рака; Никола — врун — от инфаркта и г — н Горелик в Ростове — от неизвестных причин...

Другие, наоборот, как Антонио и Стелла, открыли похоронное бюро и, как я уже говорила, в суровой борьбе за выживание их дела, буквально вырывая покойников из рук у конкурентов, похоронили уже четверых.

Скрофетто стал достопимечательностью Атри — этаким местным Бахусом, год от года всё больше завоёвывая позиции и повышая свой престиж, судя по тому, что на всех традиционных парадах и шествиях его неизменно ставят в первые ряды, одетого в смокинг и цилиндр и обёрнутого в итальянский флаг. Его физиономию в том же цилиндре и с галстуком — бабочкой можно лицезреть также на рекламных проспектах областных винодельческих ярмарок и дегустаций.

Видимо, считают, что внешность у него колоритная. А запах — что запах?...

Хотя даже на рекламных проспектах, если присмотреться, Скрофетто никогда не держит в руке бокал( не дают ему, не доверяют, что ли?), а всегда пластмассовый стаканчик; из чего можно сделать вывод, что вино, которое он пьёт — всё то же, дешёвого разлива.

Я получила гражданство. Иные развелись, а те — разорились...

Арестовали человека — попугая Сильвано; он прославился на всю Италию — закрыл

родителей в доме на ключ без питья и еды, привязав их для полной уверенности к кроватям; и только блиц карабинеров спас стариков от неминуемой лютой смерти.

 - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - — - -

C 2001 ПO 2004 ГOД ПPИMEPHO ( ПPИM. ABT.)

Посадили в тюрьму певца и мошенника Грациано за кражи в магазинах и использование чужих кредитных карт.

Эрколе Малагрида — жив и здоров, ещё на свободе...

Незаметно выросла дочь, превратившись на моих глазах из двенадцатилетней русской девочки, которую я привезла сюда, в нахальную итальянскую девицу. Которая глумится, ко всему, над моими ошибками и произношением и стесняется своих корней.

Наверное, это происходит со всеми эмигрантами молодого поколения. Они не хотят отличаться, хотят быть, как все. В фильмах про итальянский эмигрантов в Америке всегда есть какой — нибудь Микеле, который хочет, чтобы его звали Майклом, или какой — нибудь Франческо, который упорно называет себя Фрэнк.

Первые два года в школе, пока она осваивалась и заводила себе новых друзей, для меня прошли нелегко.

Когда мы с ней выходили вдвоём, она вела себя настолько странно, что я, обычно спокойная и уверенная в себе, совершенно терялась.

 - Посмотри налево, посмотри налево, — начинала она вдруг шептать, впиваясь мне в руку ногтями, — да не туда! Налево...Ну, всё, поздно уже.

 - Да не смотри же ты так туда! — злобно шипела потом на меня, едва мне удавалось, наконец, локализовать объект. — Я же сказала тебе: "Не смотри!"...

-          То "смотри", то — "не смотри"; да кто они такие? — удивлялась я.

-          Никто. Из нашей школы, — бормотала она раздражённо и тащила меня скорее прочь. — Теперь свернём за угол; быстрей!

-          Зачем за угол? Нам же нужно туда, в другую сторону...

-          А затем; неважно, — она отчаянно косила глазами и ускоряла шаг; дыхание учащалось и мы сворачивали за угол, как будто сделали что — то нехорошее и нам нужно скрываться.

-          Да что такое? Объясни! — теряла я терпение.

-          Там стояли те, кто меня знает.

-           Ну, и что? Почему мы не могли там пройти, если тебя знают? Ты стесняешься, что ли? Могла бы поздороваться...

-          Здесь так не принято, — туманно объясняла она.

Так мы и бегали по Атри, как зачумлённые, пригибаясь и на полусогнутых ногах. И везде был кто — то, кто нас знает.

В то время, как мы проходили мимо другой группы, теперь уже девочек её возраста с ранцами: "Молчи, молчи!" — вдруг зашептала мне она.

 - А что такое? Почему?

 - Ты говоришь по — русски...

 - Ну, и?...Все знают, что я — русская.

 - Да, но не надо привлекать внимaние, — цедила она сквозь зубы, едва шевеля губами.

Никогда не видела никого более запуганного, неуверенного в себе и закомплексованного, чем моя дочь в новой обстановке. Меня это всё огорчало.

 - Если хочешь, будем говорить по — итальянски, — говорю я ей, когда мы выходим из "опасной зоны". Если по — русски стесняешься. Хотя мне кажется глупым, когда двое русских наедине между собой говорят по — итальянски.

 - Тем более, что ты говоришь с таким акцентом, — с сарказмом улыбается дочь. — Лучше уж молчать.

 - Тогда давай чревовещать...

 - ...О, господи!...Не издавай неприличных звуков! — оглядывается по сторонам.

 - Так что ж это? По — русски я не могу говорить — привлекаю внимание, и по — итальянски с акцентом опять не могу — привлекаю внимание. Всегда привлекаю внимание.

 - Конечно. Вон ты — какая верзила. И одеваешься как!...И волосы красишь...

 - Как?...

 - Как все русские! У всех русских такой вот жёлтый цвет волос. И каблуки ты можешь носить поменьше? Раз уж ты такого роста.

Моё лёгкое огорчение начинает переходить в глубокую грусть и разочарование.

Моя дочь меня стесняется! Из — за того, что я отличаюсь и как — то выделяюсь.

Ей не нравится мой вкус, моя индивидуальность. Она предпочла бы иметь маму "как у всех" — традиционную, провинциальную, поменьше ростом, с тёмными волосами( кстати, среди итальянок тоже полно крашеных блондинок, но волосы у них не такие "жёлтые" — кто знает, почему?). Одетую просто и мрачно, без вычурных деталей.

И говорящую без акцента.

Итальянку.

Что я могу тут поделать?...Это не я. И не вижу, чем же я хуже.

В школе вообще есть мамы, которые выглядят, как бабушки — многие поздно обзавелись семьёй.

Рост у меня метр семьдесят два, довольно средний по нашим меркам, и я не собираюсь носить только кроссовки. А что, если бы мы жили во Вьетнаме, или среди пигмеев?...Я не могу стать меньше ростом, и может, наоборот, хотела бы быть сантиметров на пять повыше.

Одежда? Вот уж никогда не думала, что мой стиль станет предметом конфуза для дочери. Когда — то мои клиенты, те, кто покупал у меня одежду в Ростове, говорили, что сама я одеваюсь "слишком скромно". В Италии я решила наверстать упущенное и нaчать, наконец, одеваться лучше, как подобает солидной леди моего возраста; координируя сумки с обувью и остальным, стараясь покупать только хорошее и изредка давая простор фантазии.

Чем мой кожаный плащ "Just Cavalli" хуже, чем эти бесформенные чёрные куртки из супермаркета? Чем мои славные жакеты Ungaro и Roccobarocco хуже их прямых классических пальто?...А разные детали типа молний и шнуровок там и сям, придающие готический шик? А мой красный в полоску, зеброй, пиджак — опять — же — Кавалли?…

Не знаю.

Может, русские тщеславны. Может, любят азиатскую роскошь, декор. А для кого тогда стараются стилисты? Для кого тогда все эти журнaлы мод?

Давайте все оденем чёрную пухлую куртку("дудун"), джинсы и армейские бутсы, как ученики Катиной школы в Атри; ни одного яркого пятна — сплошная серо — бурая масса. Eсли итальянцы в провинции хотят одеваться все одинаково, как китайцы времён культурной революции — это их дело.

А почему бы русским не отличаться?

Американцы гордятся тем, что они — американцы, первопроходцы Дикого Запада, и напяливают, где надо и не надо, свои нелепые ковбойские шляпы; а шотландцы на официальных приёмах — килт, и так далее. Почему русские не могут позволить себе одеваться вычурно и с претензией?...

Могли бы переплюнуть американцев, как первопроходцы космоса; надеть на головы шлемы с надписью "Гагарин" или "СССР"...Так далеко наше тщеславие не заходит. Но я не хочу сливаться и вливаться. Мне нравится быть иностранкой.

A у подростков своя психология. Им важно — не выделяться, быть частью группы.

И хотя со временем кое — какие комплексы ушли, и в старших классах Катерина уже разгуливала с друзьями и подругами по Атри с независимым видом, и казалось, её репутации умницы и красавицы уже ничто не могло повредить...

...Приезд бабушки из России с меховой шапкой на голове вызвал у неё потрясение, близкое к шоку. Забытые комплексы и кошмары воскресли, вернулись из небытия.

Если мы шли по улице все вчетвером, она ускоряла шаг, чтобы идти рядом с Марчелло, и громко болтала с ним на диалекте, всем своим видом показывая: "Я — здешняя, я — как вы. А эти чучела сзади — мне незнакомы".

Нельзя сказать, чтобы погода была тёплой; может, меховая шапка была и кстати, но бабушку пришлось переодеть, заменив её кепкой.

В Италии вообще редко носят головные уборы, даже если холодно — не привыкли.

Но Катя всё равно её стеснялась; не хотела, чтобы бабушка открывала кому — нибудь дверь, подходила к телефону или появлялась на балконе. Притом, что бабушка вовсе не была безобразной или особо смешной. Наоборот; местные жители делали ей комплименты и составили о ней мнение, как о приятной и, учитывая её возраст, хорошо выглядящей пожилой даме. Более того: стоило только отпустить бабушку одну на прогулку к морю, как сразу нашёлся пылкий старикан, который захотел подарить ей ведро моллюсков, приглашал совершить поездку в его машине и пытался поцеловать её в губы.

Стоило только оставить её одну!...Нет, Катерина недооценивала бабулю.

 .......................................................

Так вот, я уже говорила, что Катя быстро освоила язык, и со второго года учёбы в лицее я слышала от учителей, что она знает грамматику и пишет лучше, чем итальянцы. Поэтому, когда ей предложили участвовать в литературном конкурсе, я не удивилась.

Конкурс проводился в двух, так сказать, категориях — среди итальянцев и среди иностранцев, на ту же тему — "Толерантность". То есть, терпимость в широком смысле: между народами, религиями и вообще. Патетическая тема; сразу можно себе представить некоторые трескучие фразы и обороты, знакомые нам всем по школьным сочинениям о дружбе народов.

 - Ты напишешь для конкурса иностранцев, а я переведу, — предложила Катя. — А я напишу для конкурса итальянцев. Там премия — цифровой фотоаппарат, я бы хотела такой.

 - А у иностранцев что?

 - Я бы вообще в нём не участвовала, но наша по итальянскому заставляет, — скривилась Катя. — Там премия — билет на Родину.

 - Не знаю, — сказала я. — Посмотрим.

Меньше всего мне хотелось писать что — нибудь такое, полное пафоса и общих мест. Если бы что забавное...А тут тема серьёзная и скучная, и к тому же, нужно писать от имени Кати — подростка.

Но время сдачи работы подходило, и она теребила меня всё настойчивей:

 - Ну, ты напишешь или нет?...Меня наша по итальянскому уже достала.

И тут меня вдруг осенило. Все мои записки, они как раз на эту тему — толлерантность.

В смысле уживания( с большим трудом) людей с разным типом мышления, разными идеями, интеллектом; людей разного пола и возраста, наконец.

Предрассудки, глупости, конфликты.

Вот и напишу. И как раз то, что нравится итальянцам — семейная трагикомедия. Отлично, гениально...нужно только всё немножко изменить.

Студентка, то есть Катя, думает: "Толерантность...о чём нaписать?"...И вдруг ей приходит в голову: "Напишу о моей семье. Где, как не в этой семье, найдёшь людей настолько непохожих и противоположных: русских и итальянцев, пацифистов и нет, националистов и интернационалистов, феминисток и маскилистов, старых и молодых, умных и не очень?"...И, после краткой характеристики двух главных персонажей — "он" и "она", несогласных между собой ни в чём, начиная с еды и питья и кончая войной в Ираке, начинаются диалоги ссорящихся по разным поводам супругов, взятые понемногу из разных глав книжки, более или менее забавные и кончающиеся в самый, казалось бы, неожиданный момент примирением. Компромиссом.

Ссорившиеся супруги, наконец, в один из недолгих моментов перемирия вместе пьют кофе, смотрят передачу, смеются и гладят сидящую между ними собаку, которую оба любят. "Если уж эти двое, после, казалось бы, непростительных взаимных выпадов, упрёков и всякого абсурда, находят общий язык, что же другието? Неужели не могут?...И если противоречия раздирают мир, толерантностьтот самый цемент, на котором он ещё держится. Или я не права?..." — заключает автор — " подросток".

Катя прочитала написанное и наморщила лоб.

 - Ты что, с ума сошла?! — вежливо спросила она меня. — Я такое не буду в школу нести.

 - Почему?

 - Как — почему? Этот твой юмор никто не поймёт.

 - Никто?... — расстроилась я.

 - Конечно! Ещё станут ко мне приставать: "Ты что, Катя? У тебя проблемы в семье? Может, тебе нужен психолог?..."

 - Не знаю, — сказала я. — По — моему, это оригинально. По крайней мере, не то, что напишут другие.

 - Ещё бы!

Однако, скрепя сердце, дочь села за перевод, и через некоторое время, прочитав, что из этого получилось, я заскорбела душой, застонала, заохала:

 - Да что же это такое! Ты мне всё тут изменила!...Теперь уж точно весь юмор пропал. Вместо смешных фраз на диалекте — какие — то закруглённые, грамматически правильные и пресные построения; а иные пассажи вычеркнуты совсем — нет, так не пойдёт. Ты или переводи, как есть, или лучше — совсем не надо!...Что это у тебя торговец на базаре разговаривает, как профессор словесности?...

 - А как он должен разговаривать — на диалекте?...

 - Конечно, он так и говорит.

 - Так значит, ты не поняла, что должно быть написано литературно! А так, как у тебя — вообще не говорят.

 - Как — не говорят?...Я сама слышала.

 - Да, говорят; но так не пишется! Короче, ты всё равно не поймёшь — оставь меня в покое! Я вообще не хотела это ерунду писать.

 - А я — тем более! Ты меня заставила, — обиделась я.

Спустя месяц — полтора, когда мы об этом благополучно забыли, мне позвонили из этой самой комиссии литературного конкурса и сказали, что моя дочь выиграла первый приз; но просили пока держать это в секрете, так как ей хотят сделать сюрприз. Поздравили меня с талантливым ребёнком и сказали, что в своей работе она с большим теплом и уважением отзывается обо мне.

 - В самом деле?...Да что вы! — была я приятно удивлена.

 - Да! А Вы читали её работу? — спросила меня растроганно синьора.

 - Мм...Да, читала. ("И писала", хотела добавить я, но отдала себе полностью отчёт в том, что нельзя умалять дочкиных заслуг, так как перевести всё эту белиберду на литературный итальянский язык было, возможно, намного труднее, чем всё это написать).

Итак, мы выиграли билет на родину. А поскольку Катя, будучи ещё несовершеннолетней, лететь без сопровождения не могла, то в конце концов ей выдали стоимость этого билета — четыреста пятьдесят евро. Деньги мы честно поделили между собой.

Конечно, вся "слава" досталась Кате; директор школы вызвал её к себе и сказал, что она — гордость лицея, учителя брали друг у друга копии этого "развлекательного чтива"...

Всё это вызвало у дочери досаду; её не радовали похвалы и внимание. Ей не нрвилось то, что я выставила нашу семью, пусть даже в виде литературных персонажей, на всеобщее обозрение. И ей бы хотелось вместо дурацкого и, в её глазах, малопрестижного конкурса для иностранцев, победить в другом — в том, что для итальянцев, с цифровой камерой. Но этого не произошло, и пришлось довольствоваться тем, что имеем...

Кстати, в театре Терамо, столице нашей провинции, была торжественная церемония награждения, и актёры читали мои диалоги в лицах.

Говорят, многим понравилось. Я, по крайней мере, осталась довольна, хоть и не присутствовала.

Во — первых, чем — то помогла дочке.

Во — вторых, никак не расчитывала быть кем — то прочитанной, не говоря уже — опубликованной или что — то в этом роде. А так — хотя бы небольшие фрагменты моих "Tutti matti" кто — то оценил. И потом, это был мой первый писательский гонорар.

Четыреста пятьдесят евро за каких — то четыре — пять страниц — неплохо. Я подсчитала, что если разбить весь роман на такие куски и продать, вышло бы пятнадцать тысяч евро — неслабая сумма!

Да и билет на родину, если подумать — справедливая премия.

Тем, кому что — то не нравится, как мне — собирайте вещички и езжайте себе восвояси! Правильно?...Так не едут же! остаются и продолжают...роптать.

Многим эмигрантам не нравится жить за границей, жалуются, что всё — не то и не так, что тяжело менять привычки, перестраиваться; но почему — то мало кто возвращается.

...Может, потому и не возвращаются, что денег на обратный билет, билет на Родину, нет?...

Да и на Родине, похоже, никто их не ждёт. Без денег — то.

P.S. Хотела на этом поставить точку, но случайно, перелистывая старые журналы, вдруг наткнулась на маленький заголовок:

 “ПEPBAЯ HAЦИOHAЛЬHAЯ KOHФEPEHЦИЯ ПO УMCTBEHHOMУ ЗДOPOBЬЮ”

Ур — ра! наконец они решили её созвать!

И наконец настал тот день, когда мои догадки и предположения полностью подтвердились! Значит, я была права?!...Насчёт итальянцев?

2001-й год. Только в 2001-м году они заинтересовались впервые своим умственным здоровьем. И прошла эта конференция тихо так, без шума...Никто о ней даже не слышал. Читаю в журнале( мелкими такими буковками, в разделе "Научный альманах 2001", а надо бы — крупными заголовками, во всех газетах — и бить тревогу, набат!):

 « HA OTKPЫTИИ ПEPBOЙ KOHФEPEHЦИИ ПO УMCTBEHHOMУ ЗДOPOBЬЮ MИHИCTP ЗДPABOOXPAHEHИЯ УMБEPTO BEPOHEЗИ OБЪЯBИЛ, ЧTO 10 MИЛЛИOHOB ИTAЛЬЯHЦEB CTPAДAЮT ПCИXИЧECKИMИ

PACCTPOЙCTBAMИ”. TO ECTЬ, KAЖДЫЙ ШECTOЙ.

Каких там десять миллионов!...Это статистика официальная, сильно заниженная, так как учтены только те, кто зарегистрирован и лечится у психиатра.

Так большинство же нигде не зарегистрировано и никогда не лечилось! И больными себя не считает.

Подумайте только, сколько ненормальных людей проходит мимо каждый день, и далеко не у всех на уме хорошие мысли...Это национальное бедствие. Сделайте же что — нибудь!

...Думаю, что "первая конференция" вряд ли пришла к каким — то полезным выводам и решениям, и сомневаюсь, что за ней последовала вторая.

Да и что они могут изменить? Возможно, уже слишком поздно и ситуация безнадёжна.

А мы всё смотрим телевизор и каждый день узнаём о новой трагедии — типа сегодняшней, свежей:

Семья — мать и сын — снимала в аренду хороший дом и платила хозяину тысячу евро в месяц. Потом в течение двух или трёх месяцев они не смогли продолжать платить, так как на денежном фронте возникли проблемы.

 - Что сделал сын? — радостно предлагает мне угадать Марчелло.

Я уже знакома немного с "итальянскими трагедиями", и не говорю: "Решил снять квартиру подешевле", а предполагаю:

 - Убил хозяина.(Тогда можно ещё два — три месяца не платить за квартиру, пока труп не обнаружат).

 - Нет! — радуется Марчелло. — Не угадала!...Убил мать, а потом себя.

Вот и пойми их логику!

 ...........................

По крайней мере, меня не обвинят теперь в пустословии и злопыхательстве. Или в злословии и обвинениях в адрес публики без веских доказательств.

С 2001 года ничего не изменилось. И раньше, глядя каждый день пять — шесть таких " трагедий" по телевизору, сочувственно качали головой, и теперь качают.

А что им ещё остаётся?...Только качать.

А если мне не верите — могу сослаться: читайте журнал "Фокус"(Focus) за февраль 2002, вкладыш "Альманах науки 2001", на странице ХI, первый столбец слева, где написано: 

  TUTTI MATTI

 ( “BCE CУMACШEДШИE”)

И это не я говорю.

Это ваш министр здравоохранения говорит.

 

 

 

Добавить комментарий

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные и авторизованные пользователи.

382