От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы не скитались мы в пыли.
С «лейкой» и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли
К. Симонов
Военные корреспонденты всегда были востребованы в своей специальности. Однако особенно популярной профессия стала во времена Великой Отечественной войны. От всех граждан страны потребовался переход на жизнь и работу в новых условиях. Напрямую коснулось это и творческой интеллигенции. Поэтам и писателям, находившимся в армейском запасе, предстояло стать военными корреспондентами, редакторами и авторами фронтовых газет.
Уже 24 июня 1941 года был издан приказ № 0045 Главного управления политической пропаганды Красной Армии, который предписывал «призвать из запаса в кадры Красной Армии членов Союза Советских писателей». Коснулся приказ и самых известных поэтов и писателей. А кто не был призван, записывались добровольцами и шли на фронт, чтобы рассказать и показать людям, каким трудом достается каждая пядь отвоеванной земли. Константин Симонов писал: «Человек, который смотрит на жизнь через глазок фотоаппарата, всегда, в конечном счете, глядит через него в историю». Что бы мы знали о Великой Отечественной войне, которая стала героической частью истории нашей страны, если бы не журналисты и фотооператоры?! Становясь военкорами, советские литераторы получали не только офицерские звания, но и боевое оружие. Может быть, поэтому сложно или даже невозможно провести грань между журналистом и бойцом, между прозой «окопной» и военкорской. Они прошли от Москвы до Берлина вместе с солдатами. Писатели, ставшие на время Великой Отечественной войны военными корреспондентами, журналистами, фотокорреспондентами, были в гуще страшных событий. «Все для фронта! Все для победы!» — под таким призывом печатались материалы о трудовых достижениях в тылу. Творчество, вдохновение, талант стали такими же средствами борьбы, как боеприпасы, техника и живая сила. На пожелтевших от времени страницах отражены самые основные события военных лет, то, о чем нам нужно помнить сегодня. Их фотографии для нас сегодня — самые точные свидетельства подвига и героизма нашего народа, злодеяний фашизма. Благодаря документальным снимкам мы видим войну такой, какая она была. Хочется рассказать об этих людях, о военкорах Великой Отечественной, о каждом. Но, право, как сложно это сделать. Ведь в годы войны на фронте и в тылу работали 4,5 тысячи военкоров. Средний возраст военкоров составлял 30 лет. Давайте вспомним хоть некоторых из них, самых известных, самых прославленных.
Константин Симонов. С первых дней войны находился в действующей армии, был корреспондентом газет «Красная звезда», «Правда», «Комсомольская правда», «Боевое Знамя». «Я не был солдатом, — писал Симонов, — был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков… ». Свои впечатления и мысли он излагал во фронтовых записках под названием «Разные дни войны». Симонов написал множество замечательных статей, рассказов, повестей, пьес, стихов. Кто не знает его знаменитое стихотворение «Жди меня»? Советские люди повторяли его как молитву во время войны. К.Симонов написал его в июле-августе 1941 года, оно было опубликовано в «Правде». Его стихами зачитывались и в тылу и на фронте. Они помогали людям выстоять в то трудное и сложное время. Шесть Сталинских премий получил Симонов за свои литературные произведения. Илья Эренбург. Писатель, публицист, журналист. В годы войны корреспондент газеты «Красная звезда», написал около полутора тысяч статей. «В дни войны газета – воздух. Газета теперь письмо, адресованное лично тебе». Не меньшее внимание приковывали к себе и газетные памфлеты Ильи Эренбурга, первый из которых появился в «Красной звезде» уже 23 июня 1941 года. Илье Эренбургу принадлежит авторство знаменитого лозунга — «Убей немца!». Адольф Гитлер лично распорядился поймать и повесить Эренбурга
Михаил Шолохов. Когда началась Великая Отечественная война, он, как и многие литераторы, оставил литературную деятельность и стал военным корреспондентом. Он писал для газет «Правда» и «Красная звезда», часто ездил на линию фронта, общался с солдатами. В годы войны он опубликовал множество очерков («На Дону», «На смоленском направлении», «На юге», «Казаки»), рассказ «Наука ненависти», который был опубликован 22 июня 1942 года в газете «Правда», а также несколько глав из романа «Они сражались за Родину».
Борис Горбатов. В годы Великой Отечественной войны его очерки, статьи и книги печатались в газете «Правда». Вышла знаменитая повесть «Непокорённые». Горбатов создает замечательный цикл статей «Письма к товарищу», которые имели огромную силу воздействия на читателя и вошли в золотой фонд военной журналистики. Горбатов вел откровенный и прямой разговор с солдатами — мужественными и бесстрашными защитниками родной земли. Эти статьи стали пламенным призывом автора быть беспощадными к врагу.
Борис Полевой. В годы войны находился в действующей армии в качестве корреспондента «Правды», в том числе на Калининском фронте. Статьи и очерки, написанные Б.Полевым в этот период, являются своеобразными фрагментами таких его будущих произведений, как «Повесть о настоящем человеке», «Мы — советские люди», «Золото». За годы войны им опубликовано в газете «Правда» около 250 статей и ряд очерков в журнале «Октябрь». Славу Полевому и Сталинскую премию принесла написанная за 19 дней «Повесть о настоящем человеке», посвящённая подвигу лётчика Маресьева.
Александр Твардовский. С первых дней Великой Отечественной войны находился на фронте, работал военным корреспондентом во фронтовых газетах, публикуя в них стихи и очерки. Свою лирику военных лет поэт называл «Фронтовой хроникой». За годы войны, а также в первые послевоенные годы, Твардовский создал ряд произведений, принесших ему подлинную славу и поистине народную любовь. Прежде всего, это относится к его поэме «Василий Теркин» над которой он начал работать в 1941 году. Первые главы поэмы были напечатаны в сентябре 1942 года в газете «Красноармейская правда». Вместе с автором его герой прошел тяжелый и доблестный путь по дорогам сражений. Об ужасах войны, о ее бессмысленности и жестокости рассказано Твардовским в стихотворениях «Две строчки», «Я убит подо Ржевом», в поэме «Дом у дороги».
Пётр Лидов. Советский публицист и журналист. В газету «Правда» пришел из московской заводской многотиражки. С первых дней войны Лидов на фронте. Корреспонденции, которые он писал в дни обороны Москвы, вызывали большой читательский интерес. На страницах «Правды» он вел своеобразный дневник битвы за Москву — регулярно, из номера в номер. Его имя приобрело всенародную известность в начале 1942 г., когда в газете один за другим появились очерки «Таня» и «Кто была Таня», о подвиге партизанки Зои Космодемьянской. Его публикации нашли отзвук в сердцах советских людей. Он погиб при исполнении служебных обязанностей 22 июня 1944 года.
Сергей Борзенко. Писатель, журналист. Во время Великой Отечественной войны — фронтовой корреспондент газеты 18-й армии «Знамя Родины», газеты 1-го Украинского фронта «За честь Родины». С 1944 — корреспондент газеты «Правда». Участвовал в высадке Керченского десанта. Когда погибли все офицеры, Борзенко, как старший по званию (старший политрук), три дня руководил обороной занятого «пятачка» до прибытия подкрепления. За этот подвиг его — единственного из военных журналистов — удостоили звания «Герой Советского Союза».
Макс Альперт. Во время Великой Отечественной войны был корреспондентом ТАСС и Совинформбюро, работал как в тылу, так и на фронте. Самая знаменитая его фотография — «Комбат», ставшая одним из советских символов этой войны. А история её такова. 12 июля 1942 года Альперт находился не далеко от села Хорошее в блиндаже и наблюдал за полем боя через видоискатель фотоаппарата. Так, он поймал мгновение, когда комбат вскинул руку с пистолетом, поднимая солдат в атаку. Буквально в следующий момент, совсем недалеко упал и разорвался немецкий снаряд, и один из осколков повредил фотокамеру корреспондента. И в тот же момент сквозь грохот снарядов Альперт услышал крик: «Комбат убит!». Он был сфотографирован за несколько секунд до гибели. Потом уже в спокойной обстановке в тылу Альперт вытащил из поврежденного фотоаппарата пленку и был удивлен — она оказалось целой. Проявив пленку, он нашел тот самый кадр и отправил его во фронтовую прессу. Но снимок попал в архив. В 1965 году фотографию подняли из архива и опубликовали ведущие советские газеты. Она получила всенародную славу. Буквально огромное количество людей завалили редакцию советской газеты и телевидения письмами, где они писали, что узнали на этой фотографии себя, своих родных и близких. Выяснить, кем же на самом деле был безымянный герой, поручили комиссии Министерства обороны СССР. В 1967 году НИИ судебных экспертиз Министерства Юстиции СССР провело сравнительное исследование знаменитой фотографии «Комбат» и тех фотографий, которые поступали от граждан Советского Союза. В результате данного исследования сделали вывод, что единственным человеком, кто максимально похож на изображенного на фото, является Алексей Гордеевич Еременко. Младший политрук. Заменивший в тот день раненного комбата, поднимавший в атаку бойцов. Погибшего политрука-героя похоронили фактически на поле боя, в братской могиле у села Хорошее. Неподалеку теперь возвышается памятник. По сути своей, этот снимок, этот момент, который был запечатлен на веки для потомков, является таким же символом нашей победы в Великой Отечественной войне, как и «Родина-мать», «Солдат-победитель», который стоит в Берлине, и много еще.
Евгений Халдей. В годы Великой Отечественной войны был фотокорреспондентом газеты «Правда» и ТАСС. Снимал войну от ее первого до последнего дня. Халдей был единственным советским фотографом на Потсдамской конференции. Его кадры 1941–1946 годов, запечатлевшие войну от объявления о нападении Германии на СССР до Нюрнбергского процесса, обошли весь мир и приведены в качестве иллюстраций в бесчисленных учебниках, документальных книгах и энциклопедиях. Во многих газетах мира была опубликована его знаменитая фотография — это снимок ефрейтора 87-го отдельного дорожно-эксплуатационного батальона Марии Шальневой, которая регулировала движение военной техники неподалеку от Рейхстага в Берлине. Но самая известная фотография Евгения Халдея — это, конечно же, «Знамя над Рейхстагом». Она была опубликована во всех центральных газетах страны и в зарубежных печатных изданиях, став настоящим символом победы.
Наталья Боде. У нее в самом начале войны погиб муж, фотограф. Она оставила двухлетнего ребенка родителям и в 1941 году пошла добровольцем на фронт. Была фотокорреспондентом фронтовой газеты Юго-Западного фронта «Красная Армия». Прошла с ней до конца войны. Снимала на Юго-Западном, Центральном, 1-м Белорусском фронтах. Постоянно печаталась в центральных газетах «Правда», «Красная звезда», журнале «Огонёк» и зарубежной печати (через Совинформбюро). Самая известная фотография Боде – подбитый знаменитый немецкий танк «Тигр». Снимать пришлось на нейтральной полосе Курской дуги, под обстрелом. Это был первый снимок с уничтоженной немецкой техникой такого уровня, за него Боде получила орден Красной Звезды. Войну закончила в звании старшего лейтенанта.
Кроме Натальи Боде военкорами были еще шесть женщин: Ольга Игнатович, Мария Калашникова, Ольга Ландер, Елизавета Микулина, Галина Санько, Елена Эварт.
Евгений Долматовский. Несколько поколений людей росли под звуки песен на его стихи. Практически каждый из рожденных в СССР помнит голоса ведущих концертов, произносящие : «Музыка Марка Фрадкина (или Василия Соловьёва-Седого, Никиты Богословского, Матвея Блантера, Александры Пахмутовой и ещё более десятка не менее знаменитых фамилий), слова Евгения Долматовского». Вряд ли кто из моих ровесников (да и поколения наших детей тоже) не вспомнит строчки из его песен — «Любимый город может спать спокойно… » , «Всё стало вокруг голубым и зелёным… », «Ты ждёшь, Лизавета, от друга привета… », «За фабричной заставой… », «Платком взмахнула у ворот моя любимая», «И лежит у меня на ладони, незнакомая ваша рука», «Я Земля! Я своих провожаю питомцев… » и так далее. Эти начальные строчки песен можно перечислять очень и очень долго. А военным корреспондентом Долматовский стал еще в 1939 году когда участвовал с Красной Армией в освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии. Участвовал в войне с Финляндией. С началом Великой Отечественной войны вступил в ряды ВКП (б) и был назначен военкором-литератором газеты 6-й армии «Звезда Советов». В одной из рассекреченных в последнее время оперативных сводок сообщается: «Во Львовской области в районе Рава-Русская части 6-й армии, разгромив противника, восстановили положение, отбросив врага за госграницу. В течение 23 июня уничтожено 50 самолетов противника, на одном из участков р. Дунай фашисты силами до двух батальонов форсировали реку, но успешной контратакой советских войск были отброшены на правый берег». А вот еще опубликованная оперсводка Генерального штаба Красной Армии: «В результате успешных атак частей 12-й армии Юго-Западного фронта противник был отброшен за госграницу, потеряв убитыми и ранеными до 800 человек… В течение 24 июня авиация фронта уничтожила 177 самолетов и 6 танков противника». 6-я и 12-я советские армии продолжат сдерживать натиск фашистов, постепенно отходя на восток. Обе армии сражались в глубоком и полном окружении, погибли в июле-августе 1941 года под Уманью в районе Зеленой Брамы (это лесной массив, дубовая роща на правобережье реки Синюха около села Подвысокое Голованевского района Кировоградской области Украины). В 6-й армии сражался Долматовский, в 12-й армии в 45-й танковой дивизии — мой отец. У них был один боевой путь. От границы, с боями. Отец погиб (пропал без вести), Долматовский попал в плен, выжил. Мой брат Юрий и я, пытаясь узнать судьбу отца, общались с Долматовским, переписывались. Я с сыном Александром встречался с ним в Москве. Поэтому о Долматовском рассказ будет более подробным. Еще и потому, что жизнь знаменитого поэта-песенника сама по себе богата совершенно невероятными историями и почти сказочным везением.
Родился Евгений Аронович в Москве 5 мая 1915 года. Отец Долматовский Арон Моисеевич был членом Московской коллегии адвокатов, доцентом Московского юридического института, профессором. Мать Адель Марковна (Мееровна) Ингал — уроженка Ростова-на-Дону. Происходила из купеческой семьи. В 1905 году училась в Швейцарии. И Арон Моисеевич находился на обучении в Гейдельберге, получая философское и юридическое образование. Здесь они в этом году и заключили брак. Адель Марковна знала 5 языков, впоследствии всю жизнь работала в Государственной библиотеке имени В.И. Ленина. Дед Жени по материнской линии Меер Ингал был зачислен в купеческое сословие и с 1885 года жил с семьёй на Никольской улице, № 157, в Ростове-на-Дону. Прадед по отцовской линии Лейб Долматовский жил в Ростове-на-Дону уже с 1846 года, где его сын открыл магазин готового платья и к 1890 году стал купцом 1-й гильдии. Семья Долматовских жила на Большом проспекте, № 24. Октябрьская революция кардинально изменила привычный уклад жизни Долматовских. Голод, разруха, неустроенный быт сполна коснулись семьи. Родители отправили детей подальше от центра революционных волнений – к родственникам в Ростов-на-Дону. Здесь и провел детские годы Евгений. Воссоединилась семья Долматовских лишь в 1924 году. Жили вчетвером в крохотной комнате в Кривоарбатском переулке. Женю определили по месту жительства в школу № 17 Хамовнического района. Она располагалась в переулке между Пречистенкой и Остоженкой. Раньше это была знаменитая женская гимназия Хвостовых. Школа была одной из самых привилегированных в Москве, давала приличное образование. Многие из товарищей Долматовского впоследствии стали крупными учёными. В их числе создатель автоматических межпланетных станций Г.Н. Бабакин, один из идеологов советской космической программы, президент Академии наук СССР М.В. Келдыш, знаменитый биофизик и биохимик А.А. Красновский. А школьным пионервожатым был будущий летописец Арбата прозаик А.Н. Рыбаков. Заведующей школой была, как ни странно, бывшая владелица и директриса гимназии, принесшая в наркомпросовский хаос свою старую верную систему образования.
Родители, школа, Арбат – вот что содействовало формированию ранней жизни Долматовского. Стихи он начал писать будучи школьником. Однажды на школьном вечере поэзии, где выступали поэты Гастев, Решин и Луговской, один подросток громко разговаривал. Луговской прервался и обратился к нему: «Вам неинтересно или вы можете предложить лучшие стихи?» «Да, могу», — уверенно прозвучало в ответ. Выйдя на сцену, он назвался «Женя Долматовский» и прочитал стихотворение. «Ну, это не лучше, — заметил Луговской, — но желаю вам успеха». Из восьмого класса Евгений был без экзаменов переведен в педагогический техникум. С 1929 года, во время обучения в техникуме, он работал детским корреспондентом в периодических изданиях для пионеров: «Пионерская правда», «Пионер», «Дружные ребята». Именно в «Пионерской правде» в 1930 году состоялась первая публикация его стихов. Женя увлекался творчеством Владимира Маяковского и нередко ходил на его выступления. Приятель предложил встретиться с ним. Но они знали только номер дома в Брюсовском переулке, где жил Маяковский. Пришли туда. И вот удача. «Маяковский встретил нас на лестнице,- вспоминал Долматовский, — посмотрел на нас и, не дав заговорить, прогудел: «Пионеры со стихами! Понятно. Сейчас мы вас заслушаем». Я с робостью протянул свои стихи. Маяковский буквально набросился на меня: «Почему пишешь о том, что тебе неизвестно и совершенно чуждо? Где стихи о партах, о пионерском галстуке? Ведь вы — новые люди, таких ещё не было на Земле». Евгений принял критику близко к сердцу и в тот же вечер разорвал свою тетрадь со стихами.
В 1932-1934 годах работал откатчиком на строительстве московского метро. Призыв добровольцев на строительство первой очереди московского метро привёл его на двенадцатую шахту. «… Мы участвовали в строительстве первой линии метро, продолжали работать на второй, но уже постепенно перебирались на студенческую дорогу, не прерывая связь со своей комсомольской бригадой…», — вспоминал Долматовский. 15 мая 1935 года в Москве открылась первая линия метрополитена протяжённостью от «Сокольников» до «Парка культуры» с ответвлением до «Смоленской». Она включала 13 станций и имела общую протяженность путей около 11,5 км. В 6 часов 45 минут утра двери всех 13 станций открыли для первых пассажиров. За день подземкой воспользовались 370 тысяч человек, что стало ярким доказательством её востребованности. Первым официальным пассажиром столичной подземки стал рабочий завода «Красный пролетарий» Пётр Латышев, купивший проездной билет №1 серии «А». 18 мая 1935 года предполагалось, что с центрального аэродрома имени Фрунзе на Ходынке самолёт-гигант «Максим Горький» провезёт над Москвой группу ударников Метростроя, в числе которых находился Евгений Долматовский. Однако в последний момент решили, что первой на борту будет группа инженеров, техников и рабочих ЦАГИ — создателей самолёта (Это АНТ-20, разработанный туполевским КБ в первой половине 1930-х годов. Размах крыла 63 метра, длина 33 метра, взлетная масса 42 тонны, грузоподъемность 14 тонн, экипаж 5 человек, количество мест для пассажиров 48, 8 двигателей (по три на каждом крыле и еще два центральных на фюзеляже способны обеспечить скорость до 220 км/ч). Метростроевцы протестовали, но их не послушали. Полёт «Максима Горького» 18 мая 1935 года кончился катастрофой. «Максима Горького» сопровождали два небольших самолета — Р-5 под управлением летчика-испытателя НИИ ВВС Владислава Рыбушкина с оператором Александром Щекутьевым на борту, и И-5, пилотируемый Николаем Благиным. На фоне этих «крошек» АНТ-20 должен был выглядеть особенно впечатляюще. Щекутьеву было поручено снять полет на пленку прямо с воздуха. Во время полета Благин принялся выполнять фигуры высшего пилотажа рядом с громоздким и маломаневренным «Максимом Горьким». Многочисленные зрители внизу затаили дыхание. Благин бросил свой истребитель в короткое пике за хвостом АНТ-20, пронесся под его фюзеляжем и, оказавшись впереди, круто рванул ручку управления на себя, намереваясь описать вокруг гиганта мертвую петлю. В верхней точке самолет завис и, потеряв скорость, рухнул вниз на медленно проплывавший под ним АНТ-20. Часы шокированных очевидцев показывали в этот момент 12:45. Высказывалась версия, что пилоты Журов и Михеев смогли бы посадить свой самолет, если бы у И-5 не оторвался хвост, нанесший второй, фатальный, удар по «Максиму Горькому». При катастрофе погибло 11 человек экипажа самолета «Максим Горький» (включая обслуживающий персонал на борту) и 36 человек пассажиров — ударников из инженеров, техников и рабочих ЦАГИ, в числе которых было несколько членов семей (среди них 6 детей). При столкновении в воздухе также погиб летчик Благин. Долматовский после этой катастрофы сказал, что теперь ему не срашно будет летать на самолетах.
Первая книга лирических стихов Долматовского «Лирика» была опубликована в 1934 году. В 1937 году он окончил Литературный институт именм М. Горького. «Пахло порохом, мои сверстники шли добровольцами на флот, в автошколы… Не успев в Испанию, я искал своё место в антифашистской борьбе. Тогда нам казалось, что рубеж схватки – Дальний Восток, и мне посчастливилось оказаться там. В Приморье, у бухты Посьет, я нашёл друзей в пограничном отряде… ». На Дальнем Востоке он написал книгу «Дальневосточные стихи». Стихи были опубликованы в журналах, замечены и читателями, и критикой. Долматовский заряжен был твёрдым решением: навсегда связать свою жизнь с Красной Армией, стать её поэтом, быть её солдатом. Но в 1938 году арестовали его отца по обвинению в шпионаже. Получив телеграмму о необходимости прибыть в Москву, поэт 8 дней добирался с Дальнего Востока. Евгений от отца не отказался, как мог, хлопотал об освобождении. В итоге тучи нависли уже и над самим молодым литератором. Он чуть ли не каждую ночь ждал стука в дверь. Был уверен, что за ним тоже придут. Евгения спасло чудо. В день, когда его должны были исключить из комсомола, 1 февраля 1939 года, в газетах опубликовали Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении 172 литераторов. За дальневосточные стихи Долматовского наградили орденом «Знак Почёта». Дело в отношении него закрыли. (О том, что в тот же месяц был расстрелян его отец, Долматовский узнает только в 1954 году. До тех пор семья считала, что Арон Долматовский находится в лагере без права переписки, и отправляла ему посылки).
Настоящим подарком для него стало предложение написать песню для кинофильма «Истребители». Песню эту исполнил в картине Марк Бернес. Он же и отстоял стихи Долматовского. Ожидалось, что песня о летчиках будет чем-то похожей на марш, а получилась наоборот. Стихи «Любимый город может спать спокойно, и видеть сны, и зеленеть среди весны» пришлись по душе Бернесу. А Долматовского она сделала по-настоящему известным. Правда, во время войны известность эта приобрела своеобразную форму. В 1943 году на фронте Долматовский попал под страшную бомбежку. Один из тех, с кем он лежал в окопе, вдруг выпалил: «Сейчас бы нам сюда автора песни, который написал «Любимый город может спать спокойно!».
В 1939 году, получиве звание интенданта 3-го ранга, Долматовский освещал освободительный поход РККА в Западную Украину и Западную Белоруссию. А в 1940 году в войне с Финляндией за смелость, инициативу и активность журналист Долматовский был награжден медалью «За боевые заслуги». С началом Великой Отечественной войны Долматовский – военкор-писатель газеты «Звезда Советов» 6-й армии Юго-Западного фронта и одновременно военный корреспондент «Комсомольской правды». К месту службы прибыл к концу июня 1941 года. Весь июль он провёл в отступающих дивизиях 6-й армии. Отходили по красивым нивам, среди васильков и маков, оставляли сёла и местечки. В середине июля он был свидетелем боя за город Бердичев. «Мы сами не знали, что нанесли противнику немалые потери. Немецкая история войны поведала о многих наших победах. Которые тогда были включены в отступление и казались только нашим поражением. За месяц на фронте я не только в отступлении участвовал, я видел, как сражались пограничники, как держались гарнизоны ДОТов Укрепрайонов», — вспоминал Долматовский.
Когда попали в окружение, уничтожали печатные машины, сжигали грузовики, зарывали поглубже наборные кассы. Журналистская деятельность временно прекращалась, Журналисты превращались в рядовых бойцов, готовящихся к прорыву из окружения у села Подвысокое. Долматовский, получив контузию, тяжёлое ранение в голову и руку, был взят в плен. Находился в концлагере, который фашисты спешно организовали на окраине города Умани для тысяч военнопленных красноармейцев. На территории глиняного карьера просто вырыли яму глубиной до 15 метров. На заключённых лил дождь, их палило солнце. Зверства, чинимые там фашистами, потрясают жестокостью. Леденящее душу название – Уманская яма – не только быстро распространилось по окрестным сёлам, но и перешло за линию фронта. Никто из боевых товарищей не выдал, что Долматовский — еврей, коммунист и командир. Иначе его бы сразу убили. (Возможно, сыграло свою роль и интендантское звание, которое в Красной Армии относилось к административному и хозяйственному составу). В его стихотворении «Лагерь смерти» есть такие строки:
«Когда бы не побег, пожалуй, тоже
На абажур моя пошла бы кожа…».
Вот как вспоминал те события в плену сам Долматовский: «Обязанность, возложенная на меня суровыми и мрачными кадровыми командирами – бежать и рассказать о нашей трагедии, — заставляла меня во что бы то ни стало набираться сил, а сил не было. Страха смерти я не испытывал, вероятнее всего, потому, что уже считал себя мёртвым, а то, что вижу (пусть раздвоенное изображение), дышу (пусть с хрипом), хожу (пусть волоча ноги и пошатываясь), ем (пусть жалкий кусочек квёлого хлеба) – это уже по ту сторону добра и зла…
Ранение в голову нарушило ход мыслей: они путались, недавнее вспоминалось как доисторическое, путались в голове свои и чужие стихи. Я решил во что бы то ни стало всё запомнить, что я должен передать советскому командованию. Но память проваливалась, как в яму… Вторая попытка побега оказалась труднее первой, но удачнее. Мы вырвались из ряда, помчались вниз по откосу без оглядки. Видимо, под откосом мы оказались в мёртвом пространстве – пули конвоиров свистели над нашими головами. Погони не было – конвоиры были уверены, что их пули всё равно нас настигнут… Мы ворвались в ивняк, продрались сквозь кусты. Там текла речка. Рухнули на землю. Силы иссякли. Мы валялись у речки в мягком болоте, лицами вниз. Мы ещё не знали, спаслись мы или погибли… Стало совсем темно. Мой товарищ поднялся первым и помог мне встать. Мы обнялись и пошли вдоль речки, вернее, по её мелкому руслу. Вскоре добрались до околицы деревни, зашли в хату. Молчали. Хозяин хаты спросил:
— Это вы весь день в лозняке лежали?
Он не удивился. Тогда вообще не удивлялись. Мы попросили его достать гражданскую одежду. Он порылся в сундуке, нашёл какие-то лохмотья… Добрый человек предложил нам переночевать в сарае, но мы торопились скорее убраться с места побега и, поблагодарив, вышли. Стали так, чтобы последняя полоска заката оказалась сзади нас, и двинулись к своим – на восток… В ноябре 1941 года перешёл линию фронта. Были проверки в особом отделе. Избежал лагерной участи многих бывших военнопленных. (За него заступился генерал Родимцев, знавший его с финской войны)… Я явился в Воронеж 8 ноября уже в сумерках, доложился в Политуправлении фронта. Вид у меня был, наверное, такой, что меня хотели тут же упрятать в лазарет. Правда, отпустили до утра, но уже до рассвета за мной приехали из особого отдела. Из вопросов, которые мне торопливо задавали большие начальники, я понял довольно быстро, что здесь, в особом отделе, а может быть, и вообще в штабе фронта, никто ничего не знает о гибели 6-й и 12-й армий в районе Умани и лесного урочища Зелёная брама. Я не испытывал чувства страха. После того, что я видел, пережил и испытал в «Уманской яме», что видел, пройдя тысячу километров по оккупированной Украине, сколько раз погибал и умирал, мне просто невозможно было чего-то бояться. С момента перехода линии фронта я пребывал в состоянии абсолютного, если можно так выразиться, физического счастья. Только оно владело мной целиком и полностью. Если бы я сейчас грохнулся бы и умер, то умер бы абсолютно счастливым человеком. Меня оставили в комнате с двумя стенографистками, предложили рассказать всё, что помню, а они стенографировали по очереди. Мне было отпущено на эту диктовку сутки. Наверное, рассказ мой был страшен – одна из стенографисток дважды падала в обморок, к ней вызывали врача. Начальники торопили нас, и я уловил разговор, что стенограмма должна быть срочно отправлена в Москву… Я оказался одним из первых, вырвавшихся из этого страшного лагеря и рассказавшим о нём по центральному московскому радио.
Пока Евгений Аронович находился в плену, некий «очевидец» сообщил в Союз писателей, что Долматовский погиб. Там даже провели вечер его памяти. Не надеясь застать друга в живых, К. Симонов посвятил ему стихотворение «Мы не увидимся с тобой…», вошедшее в сборник «С тобой и без тебя». Однако мать поэта не поверила в его смерть и отказалась идти на поминальное собрание. Вскоре она получила письмо от сына с лаконичным описанием доставшихся на его долю испытаний. Читая его, поражаешься, что, испытав нечеловеческие страдания, Долматовский был полон оптимизма и веры в победу над врагом. «Я должен пройти весь путь обратно, но уже в составе наступающей армии. Твой неистребимый сын».
В январе 1942 года Долматовский вернулся в строй в звании батальонного комиссара военкором газеты «Красная Армия». Прошел самые горячие точки Великой Отечественной войны – Сталинградскую битву, Курскую дугу, форсирование Днепра и штурм Берлина. Воевал в дивизии генерала Родимцева. Под Сталинградом получил ранение ноги, его, раненного, вынес на своих плечах писатель Василий Гроссман. Долматовский умудрился на войне, в этой чудовищной мясорубке еще и влюбиться! Он уже был женат, их брак разрушила война. Наталья Боде стала вдовой. Они оба работали в одной газете. Оба были знаменитыми: она – в Киеве, он – на всю страну. Они чувствовали взаимную симпатию, но окончательно поняли, что это встреча судьбоносная, после трагедии. Наталья работала в поезде, который был специально оборудован под редакцию и типографию газеты. Долматовский пригласил ее на прогулку в теплый майский вечер. Во время их прогулки поезд уничтожили бомбежкой. Горели вагоны, погибли многие сотрудники редакции. Была уничтожена часть архива фотографий, личные вещи, и то самое нарядное синее платье Натальи, подготовленное к Дню Победы.
25 апреля 1945 года Евгений Долматовский был очевидцем встречи на Эльбе нашей 5-й гвардейской армии с 69-й пехотной дивизией 1-й армии США. Свои впечатления описал в стихотворении «На Эльбе». В мае 1945 года военный корреспондент Долматовский присутствовал на подписании Акта капитуляции Германии. Его заметки публикует газета «Красная Армия». После войны преподавал в Литературном институте, выпустил больше двадцати книг. В пятидесятые годы писал о прошедшей войне, в шестидесятые – о покорении космоса, в семидесятые – про Чили и Че Гевару. А позже, уже во время перестройки, у него появилась такая эпиграмма:
Погрузился я в поток
Нынешнего времени —
И остался без порток
С кепочкой на темени!
Долматовский прожил 79 лет. И мог бы прожить дольше, если бы не трагическая случайность. Поэт вышел из здания Литературного института, когда на него наехала машина. Сначала показалось, что удар не сильный. Поэт не стал менять планы — он собирался ехать на дачу. Водитель машины, наехавшей на Долматовского, отвез поэта на вокзал, где он сел на электричку, вместо того, чтобы отправиться к врачу. Снова его фирменный оптимизм. И легкомысленность, которую он сам в себе признавал. И говорил, что без нее, пожалуй, не пережил бы в своей жизни все то, что ему выпало пережить. Он приехал на дачу. А через пару дней слег — сдвинулся осколок, со времен войны дремавший в его мозге, что и вызвало инсульт. 10 сентября 1994 года Евгений Долматовский умер, оставив после себя сборники стихов, книгу воспоминаний и песни, которые теперь в трудную минуту помогают уже другим. Награды Долматовского: орден Ленина — за заслуги в развитии советской литературы и в связи с 50-летием образования Союза писателей СССР, орден Октябрьской Революции, два ордена Отечественной войны 1-й степени, два ордена Трудового Красного Знамени, орден Красной Звезды, орден Знак Почета, медаль «За боевые заслуги», медаль «За оборону Сталинграда», другие медали. Он лауреат Сталинской премии третьей степени (1950) — за стихотворный сборник «Слово о завтрашнем дне» (1949), международных премий (1950, 1969). премии Госкомиздата СССР и Союза писателей СССР имени П. Тычины (1985). Награжден медалью имени Александра Фадеева (1983).
Военные корреспонденты… Они не только объективно рассказывали о происходящем на полях сражений, но и рисковали жизнью ради общей победы. По приблизительным подсчетам, с полей сражений Великой Отечественной войны не вернулось около 1500 журналистов.
В числе павших были имена, гремевшие на всю страну. Аркадий Гайдар – корреспондент «Комсомолки», ставший пулемётчиком партизанского отряда, убит в октябре 1941 года. В 1942 году погибли военкор Евгений Петров, пулемётчик и поэт Николай Майоров, поэт и военкор Всеволод Багрицкий, поэт и разведчик Павел Коган. В 1943 году – поэт и командир миномётного взвода Михаил Кульчицкий…
Погиб репортёр в многодневном бою.
От Буга в пути к Приднепровью
Послал перед смертью в газету свою
Статью, обагрённую кровью…
Фронтовому корреспонденту поставлен памятник в Москве на Никитском бульваре перед входом в Центральный дом журналиста. В плащ-накидке, с блокнотом в руках, он в любой момент готов пойти на выполнение редакционного задания.
Мы брели в грязи распутиц веснами,
Мерзли под обстрелами зимой,
И газета наша двухполосная
Летописью стала фронтовой.
И не зря перо к штыку гвардейскому
Приравняла на войне страна,
Скромному газетчику армейскому,
Как бойцу, вручая ордена.
(Юрий Чернов).
Родина по заслугам отмечала военкоров, повышая их в воинских званиях и награждая орденами и медалями. На века в поколениях останется запечатленная военкорами летопись Великой Отечественной войны, летопись Победы. Помянем их…
Без глотка, товарищ,
Песню не заваришь,
Так давай по маленькой нальем.
Выпьем за писавших,
Выпьем за снимавших,
Выпьем за шагавших под огнем!
Вечная слава вам, военкоры Великой Отечественной!
