Жизнь разделилась на «до» и «после»... Русские, сдавайтесь?!

Учебно-воспитательной частью Азово-Черноморского инженерного института была организована встреча с бойцом сотой бригады народной полиции ДНР.

Его жена Елена и их двое детей проживают в общежитии АЧИИ с февраля. Александр приехал к нам в город проведать семью. «Побывка на неделю», — так он сам, улыбаясь, сказал.

...На фронте шестой год, с 2016-го. В мирной жизни был индивидуальным предпринимателем, восемнадцать лет занимался реализацией добытого в Донецке угля, жена Лена помогала.

«Ад в Донецке начался в 2014-м. «Прилетало» от «укропов» без конца. Постоянно и круглыми сутками. Разбомбили школу, детский сад, больницу... Стреляли — не стеснялись! От снарядов и бомб гибли маленькие дети, прямо на улице в крови лежали... Я решил идти воевать. Надоело потому что. А до этого я даже в срочной армии не служил. Сейчас у меня уже больше пяти военных специальностей. И стреляю, и в разведку хожу, я и снайпер, и сапер», — так, не конфузясь, уверенно начал Александр свой рассказ.

В аудитории — молодежь. В глазах — смятение, напряжение, испуг. Вот он, живой боец. Не из рассказа о Великой Отечественной. Он из сегодня и сейчас...

Автомат для него — дело привычное. Видимо, понимая тяжелые думы собравшихся, Александр опережает вопросы: «Вы думаете, мне стрелять нравится? Вы думаете, меня война кайфует? Я навожу прицел и понимаю, что если не я его, то он, даже не меня, а моих товарищей, наших людей... В первый бой я пошел с мужем лучшей подруги моей жены. С Серегой. Его в первом же бою уложили. У меня был шок. Это страшно. Кровь, смерть, труп, все на твоих глазах... Я был обычным, нормальным парнем... Сейчас я уже сам морально искалечен, хочу вам сказать... И я уже никогда не буду прежним... Товарищ рядом ложится, мы переступаем и идем дальше. Потому что нам надо идти дальше! У нас нет другого выхода!»

...Уже 24 февраля их сотая бригада пошла на Волноваху. До Волновахи взяли шесть сел, потом взяли и Волноваху. Было тяжело. «Против нас воюют в основном наемники с беспилотниками. У нас такого тогда не было. На всю бригаду была пара беспилотников, пять танков, две «рапиры». 82-й миномет «укрепы» не разбивает, он только против пехоты, — запросто рассказывает Александр. — А их «колбы» даже 120-й не берет. Он будет сидеть до последнего. У него четыре окошка, он из них сидит палит. Подходишь, говоришь, выходи. Он говорит, неа...»

Потом вернулись на Марьинку, где и стояли предыдущие пять лет, с того момента, как Александр пошел в ополчение. Укрепы были мощные. Но пробили. Пошли на Авдеевку. Там тоже было тяжело. Погибло много. Потом кинули на Луганск. Сейчас сотая бригада освобождает территорию в административных границах Донецкой области, идет к Красногоровке. Бригада идет по полям, зачищает...

«У меня был старший брат Алексей. Командиром был на самоходных машинах. «Гвоздика» называется. Она может работать на девять и на шесть километров. Мы стараемся работать прямой наводкой. Чтобы разрушений не нести, чтобы как можно меньше жертв среди людей было. Вот он работал, работал прямой наводкой... Не успел уйти, их экипаж спалили. Больше брата у меня нет... И самое страшное — это не стрелковый бой! Самое страшное — дойти. Когда прыгаешь к ним в окопы, ты успокаиваешься. Потому что сейчас начнется просто стрелковый бой. А до окопов надо дойти. Половина не доходит. Если кому-то кажется, там снайпер, романтика... То это все не так. Там страшно. Там работает артиллерия. И разносит так, что хоронить уже нечего. Разносит на сотни метров... Это смерть, это боль... Задавайте лучше вопросы!» — эмоции у рассказчика, видно, зашкаливают...

Вопрос не заставил себя ждать.

- Мы в теплом месте. Сидим смотрим телевизор. Там показывают. Но ведь мы понимаем, что на той стороне тоже молодые, здоровые парни. И кто-то хотел кисточку в руках держать, картины рисовать... А у него в руках сейчас автомат! Зачем это все?

- Как зачем? Чтобы люди жили. Если Украина зайдет, это же все! Все, кто там живет, они, считай, погибли! Сепары! Их расстреляют и даже не спросят ничего! Кто, с кем был! Это будет неважно! Пособники и все! Они ненавидят нас всех! Мы для них просто орки! Донецкие и луганские. Они нас так и зовут! Они восемь лет нас бомбили! Наши дети из подвалов не выходили! Я борюсь за свой дом! Чтоб мои дети могли жить! Я вот уезжал сюда на эту побывку, на наш крытый рынок прилетела 120-я мина. А это, чтоб ты понимал, 16,5 кг взрывчатки. Шесть человек умерли, двое из них дети. Понимаешь, это прилеты каждый день! Если б мы их не останавливали, они бы нас уже стерли! Сейчас у нас есть беспилотники. Мы поднимаем, смотрим, пресекаем на корню. Если б мы их не пресекали, это было бы уже не две мины, а десятки. «Града» едет — она едет работать. Она становится на позицию. Мы палим. Даже если не попали, просто повредили, они разворачиваются, тикают. Все! А так она выпустила бы все свои сорок ракет. Не мы, так они нас! И если б не русский мир! Нас окружили! Нас держали в окружении. Восемь лет! Каждый день бомбили. Мои дети выросли без меня. Я шесть лет на позициях. Ну надо же уже было заканчивать это все! Зеленский пришел, обещал все урегулировать. И что? Только хуже все стало! Чем им мешала наша независимость? Мы пытались разговаривать. Но наша независимость мешала им вычерпывать наши ресурсы! Вот чем мы им мешали! Они все разрушили! С первого дня стреляли по школам, по воде, по трансформаторным будкам. Мы заходим, стараемся, чтоб меньше разрухи принести. Они что за собой оставляют? Папасное вообще стерли с лица земли! В Волновахе в квартире бабушку закрыли в комнате, снайпер в ее кухне лежку сделал и залег с винтовкой дорогу контролировать... Почему они бьют по школам? Они прекрасно знают, где наши казармы, это ни для кого не секрет. Ну бей по казарме! Не, они бьют по школе. Потому что знают, что мне жена начнет названивать и рыдать в трубку... И я уже ничего не смогу! Я буду думать о своем ребенке, который сейчас в школе! Я не смогу сосредоточиться, спокойно думать, воевать! Потому что паника — лучший боец там... А думаете, если б к вам подошли, они б не стрельнули? Они бы специально стрельнули. Чтоб наклонить самую сильную державу. Ради этого даже! Если б не ваши ребята! Низкий поклон им! Кто-то ранен, кто-то погиб! Но если б не они, мы бы не спра-ви-лись! Нас бы стерли с лица земли!

...В аудитории зависает тишина... Громкая и эмоциональная...

Вступает в разговор администрация института, излагает политические цели и задачи, стоящие перед руководством страны при проведении СВО. Мы переводим дух...

...Елена рассказывает о нас с вами: «Я рада, что на границе попала в автобус, который шел в Зерноград. Мы живем в общежитии, нас кормят в столовой. Когда мы уезжали, собрали только самое необходимое. Приехали, ни вещей, особо, ничего... Люди несли теплые вещи, постельное белье, полотенца... Я очень благодарна вашим добрым людям! Дочка закончила одиннадцатый класс, поступила в ДГТУ на архитектора, сын учится здесь в школе. Все нормально. Сейчас идет референдум, во вторник ко мне придут, я буду голосовать. Надеюсь, вернусь на родину уже в составе России!»

Вроде подошли к логической развязке. Но вопросы еще есть.

- А наемники это кто?

- Разные они там. Немца брал, американца встречал.

- Они пришли за идею?

- Нет у них никакой идеи. Они пришли за деньги.

- А у нацистов идея есть?

- Есть. Стереть нас, русских, с лица земли. Все.

- Наемники с самого начала были?

- Нет, сначала их меньше было. А сейчас вообще в основном наемники. Украинцы не хотят воевать. Сейчас, например, контратакуют вообще только наемники. Они по-своему кричат там...

- Вы их даже слышите?

- Слышим. Чтоб вы понимали, мы друг в друга кидаем гранаты. Слышим, как они шашлык жарят в соседнем дворе. Ржут и кричат нам: «Русские, сдавайтесь!» Да они вообще в большинстве своем там все «угашенные»... Мы банки находили с порошком, шприцы...

- Экспертизу делали? Что там?

- А зачем нам это? Их дурь нам не интересна... Мы воюем за родину, за дом свой...

О. ТЕРЕЩЕНКО.