Русская в Абруццо - лосось среди мерлуццо

"Во время войны каждая дырка- траншея,

и каждая палка...хрен! что?...забыл."

(Марчелло пытается вспомнить пословицу)

Дарио наша квартира понравилась. И местоположение, и балконы, и свежий воздух, и панорама окрестностей. Он оценил и свою кровать, которую привезли из Челлино...и мой диван. Уже на следующее утро он облюбовал себе там место.

Я спала на диване, удобном, чтобы на нём сидеть, но не очень удобном, чтобы спать. Проснувшись часов в шесть утра, я заметила, что в ногах у меня кто-то сидит.

Это был дед, который уже встал, вместе с кислородным баллоном на колёсах пришёл ко мне на диван и сел в ногах, терпеливо дожидаясь моего пробуждения.

- Buongiorno!- добродушно приветствовал он, и видя, что я спросонья выпучила глаза, махнул рукой:

- Лежи, лежи! Ничего!...

Конечно- "лежи!"

Я подскочила, как на пружине, убирая постель, и, внутренне матерясь, пошла умываться и чистить зубы.

...С тех распорядок дня моего изменился.

Дед вставал ни свет ни заря и пил тёплое молоко с печеньем или любыми другими сладостями. Потом, если погода была хорошей, выносил свой стул и садился на балконе. Поначалу, конечно, об этом и речи не шло- он еле передвигался по комнате, вцепившись в спинку стула, и выйти на балкон и устроиться там ему помогала я.

Если погода была плохой, он сразу садился к телевизору. Теперь пульт был в его полном распоряжении, и он смoтрел все передачи подряд с восьми утра до девяти вечера, с коротким перерывом на дневной сон.

Я как-то спросила его, не устаёт ли он от такого просмотра, не вызывает ли у него просмотр телевизора по десять- двенадцать часов в сутки головной боли или какого другого расстройства: зрения, сна, нервной системы? Я бы так не смогла!

- Нет; я ещё- в своём уме и здравом рассудке, — с обидой отвечал дед.

И я оставила его в покое с пультом в руках.

Благодаря ему, я вынуждена была если не смотреть, то слушать передачи, о которых даже не помышляла, типа "Давайте готовить!" или "Внимание, покупки!"

В этой, последней, речь шла каждый день о каком-нибудь новом продукте.

Например, чеснок. Как он должен выглядеть, когда он свежий, неиспорченный; сколько стоит чеснок на Сицилии, в Риме и в Милане; куда и в какие блюда нужно его класть, какими полезными свойствами он обладает.

Потом телезрители разыгрывают призы. Денежный приз спрятан в одном из пронумерованных куриных яиц, и по мере того, как зрители звонят и угадывают номер, ведущий разбивает эти яйца на лбу у человека, которого зовут Джорджоне. Мужчина средних лет с выпуклым лысым лбом послушно сидит на стуле и, пока желток с белком стекают у него по лицу, ведущий зачитывает ему обидные стихи, тоже вроде как "пришедшие от зрителей": "Джорджоне- в ушах макароны", "Джорджоне- башка из картона", "Джорджоне наделал в кальсоны" и т.д.

Когда в яйце нет приза, а только белок и желток, все участники передачи выстраиваются паровозиком, танцуют и поют:

              BOT ДOCAДA! ЧA-ЧA-ЧA!

              BOT   ДOCAДA!ЧA-ЧA-ЧA! 

              AX, KAK ЖAЛKO, AX,KAK ЖAЛKO,

              ЧA-ЧA-ЧA!...

Хорошая передача; дедушке нравилась. Представляю себе, что и "Джорджоне", у которого это была постоянная и, надо, полагать, единственная работа, неплохо таким ремеслом зарабатывал. Интересно было бы узнать, говорила я деду, сколько получает человек за то, что у него на голове разбивают яйца?...

-Бо!...- отвечал Дарио и улыбался.

Боже мой, боже мой; что мне приходилось выносить!

Вначале, однако, впечатление было такое, что деду осталось недолго...Внезапно он падал, как подкошенный, когда меньше всего этого ожидаешь, и даже не пытался удержаться, схватиться за что-либо. Например, сделав два шага от дивана к столу по комнате, рухнул прямо на меня, как мешок. Я поймала его под мышки, но полностью удержать не смогла...дед был тяжёлым и стукнулся коленями об пол. Надо ли говорить, что с обеих коленных чашечек содрались тонкие, как плёнка, лоскуты кожи, и тут же всё это стало кровоточить!

Проклятье!...За этими хоть и поверхностными, но обширными ссадинами трудно было ухаживать; любой перевязочный материал, а также ткань пижамы, к ним прилипали, отдираясь потом с новыми лоскутами надкожицы.

В другой раз он упал в туалете, ударившись носом об кран биде, и с тех пор уже там не закрывался из боязни разбить себе голову или что-нибудь сломать.

Через несколько дней у деда был намечен контрольный визит к врачу. Я очень надеялась, что его опять положат. Хотел в больницу, чувствуя, что плох, и сам дед.

Завотделением врач Де Санктис осмотрел его бегло и покачал головой:

-Нет никакого смысла госпитализировать, — сказал он, сам вялый и бледный, нездорового вида медик.- У него- фиброз, — грустно усмехнулся он, — а Вы знаете, что это за заболевание...Всё идёт к тому самому.

Моему разочарованию не было предела! Я была уверена почти на сто процентов, что обратно поеду уже без деда... Чего стоило только высадить его из машины в больничное кресло-коляску и закатить его внутрь, поднимая на ступеньки и тротуары, пока он сидел мёртвым грузом, не помогая мне ни малейшим движением даже при преодолении порожков и въезде в лифт! Естественно, никто не бросился мне помогать, и я порядком вспотела, таща за собой также его кислородный баллон и мою сумку...

-Доктор...сколько мне осталось, а?- безнадёжно спросил Дарио.

Де Санктис только болезненно улыбнулся своей бескровной улыбкой и пожал плечами.

- Ещё лет двадцать как минимум!- ответила я за него, стараясь ободрить беднягу, но- с раздражением.

- А эти пятна, — осведомилась я. — от преднизона?

-Да, похоже на то. Капиллярит, — согласился де Санктис.

И...повысил Дарио дозу этого самого дельтакортена.

Я потопталась на месте и поморгала растерянно.

Потом обозлилась окончательно и толкнула коляску на выход. В коридоре Дарио почувствовал себя плохо, и я ждала почти час, пока он надышится кислородом. 

В течение недели я снизила ему дозы дельтакортена до минимума. Потом- отменила его совсем.

Возможно, в недалёком будущем ему предстояло умереть от фиброза и лёгочной недостаточности. Но скорей всего, он умер бы в ближайшее время от очередного головокружения, падения, кровотечения- от последствий лечения преднизоном.

А раз уж живёт у меня, то- извините...

                                        …................................................................................

О, чудо из чудес!...

Буквально на глазах мой свёкор начал оживать! Исчезли бурые пятна; заживали раны и ссадины. Пижама на нём, когда-то вся в пятнах засохшей крови, стала чистой. Лицо приобрело осмысленное выражение. Через две недели перестала кружиться голова. Он кушал в обед первое, второе и фрукты.

Через месяц он бодро сам шёл на балкон, поднимая стул за спинку одной рукой.

Временами дьявольская мысль приходила в голову: а не лучше ли было не делать ничего и просто следовать предписаниям докторов Де Санктис и "Ундришани", продолжая лечение?...

Я отгоняла плохие мысли. Всё же приятно было смотреть на плоды моего вмешательства, хотя я всего лишь отменила бедняге преднизон...

Ужасное открытие омрачило мою радость.

Я заметила, дед что за месяц просидел мне новый диван. Новый кожаный диван, стоивший тысячу евро!

На подушке, где он обычно сидел, прямо под его задом, образовалась глубокая вмятина, которая больше не выправлялась!...

Но нет худа без добра. Дедушка Дарио изменился.

Он больше не капризничал, не командовал; хвалил мою незатейливую стряпню, и лишь изредка подсказывал, что купить или приготовить.

В день получения пенсии я отвозила Дарио в Челлино.

- Давай, трогай!- подавал он сигнал, предварительно наклоняясь вперёд и закрывая мне головой весь обзор в нужном направлении. Смотрел, нет ли машин- считал, что так помогает, и это было смешно.

Получив на почте то, что ему причиталось, сидел потом в баре с друзьями, а я становилась в очередь к его врачу Контришани за новыми рецептами и ходила в аптеку-

-Уже вернулась? Так быстро?- удивлялся, когда часа через полтора я приходила его забирать.

Иногда Дарио просил отвезти его подальше, в Кастелнуово, к его парикмахеру, или в любимый супермаркет, где выбирал продукты на свой вкус, пока я несла за ним следом корзинку. Наверняка, все считали, что его сопровождает румынская или украинская домработница.

- Ольга, ты водишь хорошо, — комментировал он в пути, — но повороты ты делаешь...Порко канэ!*...Тише! Тише!

Я хотела оформить Дарио ещё одну пенсию- "по уходу". В хождениях по инстанциям собрала все документы и справки и подала запрос.

Короче, с новыми обязанностями я свыклась, но не теряла надежды, что скоро, со дня на день, Рино и Мария спросят:

-Дарио, когда же ты к нам вернёшься?

Или сам он соскучится по ним и по внучке, чего, как ни странно, не замечалось. Казалось, никто ни за кем не скучал и всех всё устраивало. Даже к Кристине дед был довольно-таки безразличен.

- Дочка Рино- толстая, — говорил он иногда с неодобрением и отстранённо, как будто "дочка Рино" была не его внучкой. — Слишком много ест.

Никаких запросов на возвращение деда не поступало.

Казалось, приезд моей мамы в декабре расставит все точки над "i"- в маленькой нашей квартире невозможно было бы жить впятером!

К тому же, уже восемь месяцев, как я спала на диване, не говоря об интимной жизни- вернее, о полном её отсутствии, которое никого, кроме меня, не волновало!

Продолжение следует.

…............................................................................

 * PORCO CANE -   PУГATEЛЬCTBO (ИT.)