TUTTI MATTI . ИЗ ИTAЛИИ : BCE C ПPИBETOM!

 Г Л A B A 1 7 .

 ГOPAЗДO ЛEГЧE BЫЙTИ ЗAMУЖ ЗA HOPBEЖЦA.

 ЖEHA ГOБЛИHA*.

Итак, жил-был в далёкой Норвегии старый тролль.

Он жил на горе, поросшей густым — прегустым лесом вблизи города Гербен, и поэтому фамилия тролля, как и многих других его родственников и соседей, была Гербе. А звали его Бьорн — обычное тролльское имя.

По жизни он работал механиком на рыболовецком судне, и каждый месяц на две недели уходил в море, а потом две недели сидел у себя на горе, пил и охотился на оленей в лесу. Имел он ружьё и топор. Ружьё — ясно, чтоб из него стрелять, а топор — чтоб разделывать тушу. И то, и другое в руках нетрезвого тролля — орудия опасные.

И жену он себе привёз из польского королевства. Родила она ему двух детей, и жили бы они припеваючи, если бы можно было жить припеваючи с троллем... Но извёл он вконец жену и детей, потому что нрав имел дурной, невыносимый. И такое же поведение. В конце концов, полька взяла детей и ушла себе в кризисный центр, куда ей посоветовали обратиться соседи.

В Норвегии, к счастью, есть кризисные центры, где потерпевшим жизненные неудачи женщинам дают приют, оказывают помощь, моральную и материальную, а также помогают несчастным, перенесшим психический стресс или подвергшимся тому или иному давлению со стороны мужа. В Италии, скажем, их нет. В России — тем более. Нет смысла открывать такие центры в странах, где пришлось бы поместить туда всё женское население. Все в стрессе, а кое кто — и в шоке ежедневно, решая проблемы выживания в экстремальных условиях. А если кто не хочет подвергаться давлению со стороны мужчин — держись от них подальше, и всё. И не будут давить. С этим уже научились справляться. А вот что делать, если на женщину давит само государство, не даёт заработать спокойно на жизнь?.. Ладно, оставим это и вернёмся к троллям.

  Итак, хорошие соседи, в том числе и шеф местной полиции Хеннеман. помогли спасти жену Бьорна, укрыв её и детей в кризисном центре. И тут же, естественно, стали его врагами. Он писал на них жалобы, угрожал и ругался, и стал ещё больше пить и стрелять в своём одиночестве на горе. Бедным оленям в лесу житья от него не стало.

Наконец, обратился тролль за разводом.

 ……………………………………………………………………..

*BOOБЩE-TO OH HE БЫЛ ГOБЛИHOM; OH БЫЛ TPOЛЛEM, BHECУ ПOПPABKУ. ГOБЛИHЫ – ЭTO BO ФPAHЦИИ; HO MHE ПOЧEMУ-TO “ГOБЛИH” HPABИTCЯ БOЛЬШE…

Его адвоката из Осло звали Хрольф, а женат он был на русской, нашей землячке — ростовчанке по имени Лиля.

Адвокат Хрольф был настоящим развратником, зацикленном на сексе. Он покупал своей жене в специальных магазинах "Садо и Мазо" кожаное бельё и посещал с ней секс-клуб, где обменивались парами. Особенно нравилось Хрольфу, когда, облачённая в кожаный лиф и трусы, жена сидела на нём верхом и стегала его семихвостой плёткой, приговаривая: "Дриттсек!.. Дритсек!.."*

Да, Хрольф был ещё тем извращенцем, зато адвокатом — толковым. Благодаря его стараниям полька не получила от Бьорна ничего, кроме скромных алиментов. Впрочем, детей наш тролль надеялся отсудить. Как мы увидим потом, он очень любил детей — как все тролли, Кощей, Баба Яга и прочие педо — каннибалы.

  Хрольф объяснил ему, что это будет нелегко. Одинокому мужчине, который, к тому же, уходит через каждые две недели в море, вряд ли дадут на воспитание детей. Скорей всего, придётся ему жениться во второй раз; но выбрать жену не такую строптивую, а послушную и готовую на всё. Таких немало в странах "третьего мира"; немало родственников Бьорна, таких же белесых и красноносых троллей, как он, женилось на тайках и филиппинках — нужно только найти женщину в трудном положении... Да, кстати!

Хрольф выудил из ящика фото:

 - Подруга моей жены; ищет мужа-норвежца.

Тролль посмотрел и оскалил зубы: дама с красивым лицом и длинными волосами. Такая как раз была в его вкусе.

 - У неё есть, правда, маленький сын, но он — не помеха. Кажется, так голодают сейчас там, в России, что готовы на всё, чтобы выбраться оттуда..., — рассказывал Хрольф. — Хорошая хозяйка, спокойная... Что ещё нужно? Будет сидеть на горе, вести хозяйство; а там, глядишь, отсудишь детей — она и за детьми бесплатно присмотрит. Сплошная экономия: не надо больше платить алименты, не надо платить сиделкам и няням, кухарка — тоже не нужна.. .И плюс — женщина как-никак! Хо!

Хрольф потёр руки. Ловко выходит, а?..

Тролль задумчиво смотрел на фото. Белокурая женщина выглядела приветливой и покорной. Да и пухлый малыш на другой фотографии — тоже совсем неплох. Пожалуй, стоило съездить.

Он привык доверять адвокату. Такая жена обойдётся ему недорого.

И вот, лишь стаял снег, Бьорн отправился за новой женой в Россию, бывшую "Империю Зла". В город Ростов-на-Дону.

Ну, что ж. Мы ничего не знаем о той красотке, которую тролль увидел на фотографии. Кто она? И какая жизнь толкнула её в объятия красноносого и кривозубого обитателя фьордов?

…Я многое знаю о ней, и вам расскажу.

…………………………..

“дриттсек” – “мешок с дерьмом“ (норв.).

...Эх, Алина. Твои дурацкие приключения можно сравнить только с моими дурацкими приключениями.

Когда-то, много лет назад, в огромном дворе, населённом сотней девчонок нашего возраста, только мы с тобой не любили играть в дочки-матери: пупсики, тряпочки, кастрюльки, разложенные под кустами, и детское сюсюканье... Мы отправлялись в путешествия, уходя иногда за километры от дома, за городскую черту, и лазили там по каким-то свалкам (горы), вонючим ручьям (реки) и рощам (лес). Родители нас искали; её не так, чтобы очень, а у меня дома, я помню, была истерика, когда мы провалились в ручей, берущий начало в городской канализации, и я потеряла в нём шапку и ботинок. А ведь это Алина завела меня в тот ручей, сказав: "Кто со мной — тот герой, кто без меня — тот паршивая свинья!"..

И где мы теперь, с нашей тягой к приключениям?.. Ты — на севере, я — на юге, но нас по-прежнему связывает эта способность везде находить благодатные ручьи, полные... хм, неважнo.

Мама оставила семью, когда ей было пятнадцать лет, и уехала с младшим братом в Житомир "устраивать личную жизнь". Алина осталась с отцом. Отец тоже не любил сидеть дома; он уезжал на заработки неизвестно куда, неделями не появляясь дома и не оставляя ни денег, ни продуктов в холодильнике. Так, Алина смолоду привыкла расчитывать сама на себя, иногда — на друзей, но она не жаловалась. На мать — никогда, на отца — изредка. И само собой, в такой ситуации, когда вы предоставлены самому себе, никто вам не мешает приобретать жизненный опыт.

Разные типы мужчин: жулик, паразит, вымогатель (очень опасный тип).

Единственным её недостатком, кроме избыточного веса, была излишняя доверчивость. Она всегда думала о людях лучше, чем они того заслуживали, и в результате сто раз наступала на те же грабли. Мужчины бессовестно пользовались её добротой и наивностью.

Например, субъект, который, помимо дружбы, предложил Алине помощь в реализации обуви: взял на плечо большой баул, полный товара... и не вернулся. С тех пор она его больше не видела. Встретились они, в конце концов, спустя много лет, случайно, но это были уже другие времена и другие обстоятельства...

Случалось ей также занять крупную сумму сотруднику из соседнего отдела, который собирался открыть собственный ресторан. Собрав такие суммы с нескольких доброхотов, он, видно, передумал открывать собственное дело и скрылся в неизвестном направлении. Но это — лишь истории денежных потерь; они не так ранят сердце. Другое дело, когда женщин используют, играя их лучшими чувствами. "Действительно серьёзная" и долгая история была у неё с добрым молодцем, который к ней переехал жить. Поэтому мы не оставим его анонимным, а назовём, как его называла Алина — Пашуней.

Пашуня был специалистом в тогда ещё новой и малоизвестной области информатики и шёл, таким образом, в ногу с прогрессом. Но с головой у него, к сожалению, было не всё в порядке, хотя Алина этого не замечала и с моими оценками не соглашалась — обижалась всерьёз.

Слегка косоватый взгляд, неправильный прикус, странные речи, особое поведение; один из тех типов, при встрече с которыми мой мозг сигнализирует: "Психи!".

Неизвестный е недиагностированный недуг типа лунатизма заставлял его блуждать по ночам и зависать порою над спящей Алиной в угрожающих позах... Пару раз она, просыпаясь в тот самый момент, видела над собой оскаленные зубы и судорожно сжимающиеся пальцы потенциального душителя. Это её беспокоило, но не очень; обычно она тут же укладывала его в постель, и наутро он ничего не помнил. Ничто не моглo омрачить тогдашней её эйфории. Подлец Пашуня заполнил всё её существование. Ко всему прочему, у него имелись ещё старая бабушка и парализованная мать. Обе жили на разных квартирах, и Алина ездила ухаживать за обеими. Помимо работы и учёбы на вечернем факультете.

Распорядок дня её был таков: утром кормила Пашуню и шла на работу в проектный институт; в обеденный перерыв навещала бабушку — помыть, подмыть, убрать, накормить; после работы — к маме, опять подмыть, убрать, накормить; потом — в вечерний институт на занятия, автоматика и роботехника; затем возвращалась домой и кормила Пашуню... Причём готовила хорошо, серьёзно — всякие там вареники, кулебяки, селёдки под шубой — тут варёной картошкой с яичницей не отделаешься. И так — каждый божий день два года!

Как она всё успевала — не знаю. Я говорила: "Отдохни, уменьши нагрузку; вы даже ещё не женаты, а ты так возишься со всеми его родными... Заставь шевелиться Пашу!" Но добрая Алина сделала мне строгий выговор: нет во мне христианского милосердия!.. И, продолжая в таком же духе, уже в разговорах с другими не называла его иначе, как "своим мужем".

Как выяснилось, преждевременно.

Поведение информатика было довольно странным, и не все к этим странностям были так снисходительны, как Алина. У многих он вызывал раздражение и желание сделать ему что-нибудь этакое... плохое. Например, имел он привычку ссориться в очередях, довольно необычную для его молодого возраста. Обычно магазинные склочники — люди постарше. А этот любил прочитать стоящим впереди него пенсиoнepaм лекцию о том, что "такие, как вы, и продали Россию" или "всех вас надо было расстрелять в сорок первом"(или в сорок пятом?.. в общем, в каком-то там памятном году). Понятно, что такие разговоры никому не нравились, и не раз крепкие ещё деды начинали его обступать...

И, наконец, Пашуня получил то, чего добивался. Как-то вечером, в переулке, кто-то стукнул его железной трубой.  И вряд ли случайно и незаслуженно. Перелом обеих голеней. Пашуню кладут на вытяжку в травматологию. То есть, обе ноги у него в гипсе, подвешены к потолку, и с постели он не встаёт. Зато встаёт проблема судна: он делает всё под себя. Теперь Алина успевает в один день подмывать трёх человек: маму, бабушку и самого Пашуню. Это тяжело — три задницы в день, но Алина борется, не сдаётся.

Однажды, вернувшись в больницу поздно вечером, в неурочное время, онa застаёт у его постели посетительницу, девушку с его работы.

Они курят вдвоём (он чистый лежит, Алиной подмытый), пьют коньяк и мило беседуют.

 - Вы кто? — удивляется девица.

 - Я — Пашина жена, — говорит Алина. — А Вы кто?..

 - Как же так, Паша?! Ты не говорил, что женат!

Девушка встаёт, берёт сумочку и, обиженная, уходит.

Пашуня побежал бы её догонять, но не может: обе ноги привязаны к потолку. И он изливает свою досаду Алине:

 - Зачем так сразу — "жена"? Ты мне всех моих сотрудниц распугаешь... Мы так не договаривались!

...Пашуня вышел из больницы, пожил ещё у Алины какое-то, нужное для реабилитации время, а точнее — пока не отбросил костыли, а потом ушёл к маме — "чтобы обдумать всё и побыть одному". Видно, устал от её забот.

А тут и бабушка умерла — "потому что Алина плохо за ней ухаживала" — так сказали Пашуня и его мама. И вскоре Пашуня женился на той самой сотруднице, которая приходила его навещать с коньяком.

УXAЖИBAЙTE, УXAЖИBAЙTE ЗA ПAШУHЯMИ, ЭTИMИ ПAPШИBЫMИ CУKИHЫMИ CЫHAMИ, ПPEДATEЛЯMИ, BOЗИTECЬ C HИMИ, ГOTOBЬTE ИM KУЛEБЯKИ!.. ПOЭTOMУ Я BCEГДA ГOBOPИЛA, ЧTO XBATИT C HИX И KAPTOШKИ C ЯИЧHИЦEЙ – BCE PABHO KOHEЦ OДИH. ДEЛAЙTE BЫBOДЫ.

Увы, Алина никаких выводов не сделала, а только опечалилась, заскорбела душой... Получила, наконец, диплом инженера, который ей пригодился, но ой, как нескоро. Найти работу стало трудно, да инженерам у нас в те времена ничего и не платили.

Проходит время. Вот уж ей хорошо за тридцать, и жизненный опыт как-то накопился, в смысле смиренья и скорби, и комплексов; и на лбу проступает отчётливо надпись: "Идеальная жертва. Редкой наивности." И те, кому надпись та адресована, прекрасно её различают; а дальше — только вопрос желания...

Тут — то и выходит на сцену номер второй — господин Горелик, зрелый и тёртый калач. Пройдоха, пьяница, тёмная личность. Говорит, как казаки в столицах: "ходють, смотрють"... Худощавый блондин средних лет с бледным лицом и металлическими зубами, этакий кубанский Дэвид Боуи. Бывший работник милиции или других органов. Похоже, замешан в чём-то нехорошем; говорят — в убийстве первой жены. Но не привлечён за отсутствием доказательств, а только тихо уволен.

Старается нравиться женщинам, и с некоторыми, немолодыми одинокими тётками, хорошо ладит, и заодно устраивает свои дела. Среди его любовниц есть влиятельные и полезные лица — например, директриса торга. К Алине не переезжает, так как уже живёт с молодой женщиной, от которой у него маленький сын; а также есть дочь от первого брака. Для Алины всё это не имеет никакого значения: она влюблена. (И опять: не понимаю и не одобряю. Можно простить человеку тёмное прошлое, работу в КГБ и убийство бывшей жены — бог с ним со всем, но "ходють, смотрють"?.. и железные зубы?.. я бы никогда не смогла.)

И вот, в свои тридцать пять лет Алина Петрова — больше не инженер, а заведующая отделом в большом магазине на улице Астронавтов. Директор этого магазина, а так же ОООО, Общества с Очень Ограниченной Ответственностью -

 г — н Валерий Горелик, её близкий друг и новая любовь. И дела в магазине идут неплохо — кризис уже не за горами, но народ кое — что ещё покупает.

У подруги появляются первые деньги, и она их на радостях тратит; некоторым, по доверчивой привычке, даёт в долг, затем они с Гореликом едут на Капри, и опять Алина тратит деньги — он обещал ей дальнейшем всё возместить, оплатив поездку как служебную командировку.

Из Житомира к ней поспешно вернулась мать с подросшим уже старшим братом; они снова живут все вместе, как одна семья, с Алиной и папой в одной квартире, работают все в её магазине и кормятся с её рук. И в то же самое время в её жизни произошло радостное событие: Алина беременна. Впервые за тридцать пять лет! А ей уж казалось, что этого никогда не будет!.. Конечно, она понимала, что на брак с Гореликом можно не расчитывать — слишком много детей и семей он уже наплодил. Но вопрос о том, оставить ли ребёнка, даже не стоял. Ей нужен был этот малыш. К тому же, Валерий Тимофеевич не отказывался признать наследника и дать ему свою фамилию; они даже решили между собой назвать его в честь дедушки — Тимошей.

Последние месяцы протекали не совсем удачно; повышалось давление, начались отёки, анализы мочи не радовали своими показателями. Алине советовали лечь в больницу заранее; плод пугал акушеров своими размерами, обещая выйти гигантским. Иного и нельзя было ожидать, глядя на раздувшуюся в конце беременности Петрову: монгольфьера могла взорваться. А что вы хотели? Давали знать о себе избыточный вес и не первая молодость.

Это в Италии пятилетние дети у женщин моего возраста — обычное явление, а у нас, в России, после тридцати лет любая первородящая считается "пожилой". Хотя, может, эту классификацию уже пересмотрели?

Короче, в родильном отделении ЦГБ ожидали почечной эклампсии. И когда Алина, наконец, появилась там с намерением лечь — в магазине её подменили мама и надёжная подруга — бухгалтер — акушерки сказали с обычной для них прямотой и враждебностью:

 - Вы что к нам пришли — увеличивать смертность?

И их опасения за малым не сбылись; но Алина и Тимофей твёрдо решили увеличить численность крупных особей на планете, и не испортили показателей родильного отделения. Ребёнок родился путём кесарева сечения, в полном порядке, весом шесть килограммов и ростом шестьдесят один сантиметр.

В те самые дни в кассе магазина ОООО обнаружилась недостача. При каждой новой проверке она становилась всё более значительной и необъяснимой. Похоже, магазин накрывался медным тазом.

Сдатчики, приходившие получить деньги за давно проданные вещи — Горелик брал и товар на комиссию — уходили ни с чем, им говорили, что "пока магазин расчитаться с ними не может". Многие возмущались и грозили расправой.

Всё это, ясно, было делом рук Горелика, который наделал где-то долгов и хотел их покрыть засчёт магазина. Он и раньше имел привычку запускать руку в кассу и брать оттуда, когда ему нужно и сколько нужно, безо всяких объяснений.

Зачастую подолгу не являлся на работу, и в критические моменты Алина восполняла недостачу из своего кармана, но предпринять что-то против своего шефа и покровителя не хотела. А может, опасалась. Всё произошло в её отсутствие.

 Выйдя из роддома, Алина узнала, что Горелик "временно отстранил её от работы", а фактически — уволил, якобы "желая оградить её от неприятностей".

Оставалось только найти виновного. Его "праведный гнев" обратился вначале на бухгалтера, как возможную расхитительницу и растратчицу, но та с помощью опытной мамы, тоже бухгалтера — тридцать — лет в торговле, быстро отмазалась от этой грязной истории, пообещав Валерию Тимофеичу, в случае чего, показать, где раки зимуют, при помощи налоговой инспекции; отчего он сразу охладел и подозрения с неё снял.

Где взять другого козла отпущения? Или козлиху.

Ею оказалась нетрудно догадаться, кто — "материально ответственная" Алина.

Смешно, что она пыталась перед ним оправдаться и доказать свою очевидную непричастность к воровству — уж он-то прекрасно знал, куда делись деньги...

Я пробовала открыть ей глаза, но она не верила, считала – а, может, и по сей день считает, что оба они стали жертвами "подлой бухгалтерши", обворовавшей их на огромную сумму и очернившей её в глазах Горелика.

Любимый не виноват, думала она, он тоже стал жертвой этой негодяйки.

(Конечно, потихоньку там таскали все, кто мог; но взять такую сумму мог себе позволить только главный).

 CTPAДAHИЯ AЛИHЫ .

Горелик был неумолим. Требовал, чтобы Алина заняла где-нибудь денег.

"Где-нибудь" — это, в том числе, и у меня. Это был первый случай, когда я ей отказалась помочь. Речь шла о помощи не ей, а ему. Я была совершенно уверена в том, что имею дело с аферистом, а аферисты занимают деньги не для того, чтобы их вернуть. Он явно бился в агонии. Звонил мне, а мы почти незнакомы, и просил пять тысяч — вначале на неделю, а потом — уже на пару дней. Откуда возьмутся пять тысяч через пару дней, если сейчас их нет?.. Конечно, я отказала.

Алина была в отчаяньи; заняла для него две с чем-то тысячи долларов у какой-то маминой подруги, и расплачивалась с ней в дальнейшем долго и нудно, со слезами и скандалами.

А потом Горелик напустил на неё кредиторов. Тем, кто приходил в магазин за деньгами, он просто давал её адрес. Алина пережила плохие дни и недели, выслушивая угрозы незнакомых людей и пытаясь объясниться с приходящими к ней домой рэкетирами. Младенец Тимофей, который, как все младенцы его возраста, требовал к себе внимания, орал, недовольный такими визитами, и делал её ещё более уязвимой мишенью. Назревал тяжёлый нервный срыв.

И, как обычно в трудные времена, семья ретировалась, за исключением отца, которому некуда было деться. Мама с братом уехали к себе в Житомир. Здесь им больше нечего было делать: Алина уволена, денег нет; ребёнок, рэкет. Самое время валить домой.

Какое-то время Алина скрывалась на квартире у тётки, но Горелик преследовал её по всему городу, травил, как дичь, забыв о том, что недавно они вместе крестили младенца, которому он дал свою фамилию.

О, это был на редкость подлый и опасный экземпляр! Весь его расчёт состоял в том, что запуганная и затравленная, без работы и копейки денег, она не выдержит и заставит отца продать всё имущество, чтобы отделаться от него. Больше ждать поступлений ему было неоткуда; под влиянием этого железнозубого вымогателя осталась только она — последняя надежда.

Господин Горелик вынуждал отца Алины продать квартиру и гараж, чтобы "вернуть ему потерянные по её вине деньги", чуть ли не украденные ею... пока она лежала в роддоме. Наконец, устав от этого абсурда, Алинин отец заявил на него в ФСБ. Там не очень стремились разобраться в ситуации; были заняты другими делами. Тогда Алина с сыном уехала в Житомир, надеясь хоть там, у мамы, найти приют, покой, немного отсидеться и избавиться от этого кошмара... Но Горелик достал их и там, направив по следу бригаду рэкетиров: хорошо, что без утюгов и паяльников — угрожали только словесно.

Около года Алина жила у матери. Наконец, та сказала, что больше их содержать не может. Пришлось возвращаться в Ростов. Но времена изменились. Теперь, в разгар кризиса, работу было найти невозможно. Она стала брать на дом заказы — шитьё, но прокормиться этим вдвоём с ребёнком не получалось. Они почти голодали. Я носила ей все мои вещи, нуждавшиеся в ремонте, и направляла к ней моих клиентов, которым нужно было укоротить рукава или брюки, подогнать костюм по фигуре (разумеется, тоже за мой счёт — как в лучших магазинах). Но всё это были гроши. Тогда-то Алина и решила, что в России ей больше нечего делать. Таково было её глубокое разочарование.

Здравая мысль; но я не верила, что ей удастся вот так, ни с того ни с сего, устроиться где-то ещё. Относилась скептически...

Она доставала каталоги брачных агентств; начала переписку с какими-то старыми маразматиками из Америки. Один из самых перспективных заокеанских женихов, как выяснилось, писал ей из дома престарелых для душевнобольных, куда его сдали дети, и оттуда планировал их совместное будущее...

Во время одной из рабочих поездок в Италию, я с помощью Марчелло дала для неё объявление в одну из газет Пескары. Откликнулись пятнадцать человек, но Алине никто из них не понравился: один был странным, другой — слишком старым, третий — мусульманином из Марокко, угнетателем женщин, и все — слишком маленького роста. Она, со своими метром восьмьюдесятью, сразу разочаровалась в итальяшках, несмотря на все мои усилия. А мне пришлось попотеть над этой перепиской!

И вот, Алина встречает знакомую, которая уже много лет живёт в Осло и замужем за адвокатом — Лилю. Лиля приехала в Ростов, чтобы навестить родителей. Знакомство нуждалось в тщательной культивации, чтобы вырасти в дружбу и дать плоды. И конечно, Алина не уставала напоминать подруге о своём желании найти спутника жизни в Норвегии… Она "переориентировалась" на скандинавские страны, и образ рослого светловолосого викинга полностью вытеснил образ маленького смуглого латинянина.

Наконец, добилась хотя неожиданного, но результата. От норвежской подруги пришло интересное предложение: приехать к ним и быть третьей в их семье, чего, оказывается, страстно желает Лилин муж Хрольф! Алина пришла посоветоваться.

Я была в замешательстве и никак не могла вообразить Алину в подобной ситуации: домохозяйки и сожительницы в "шведской семье", un mènage a trois… Спросила её для начала: представляет ли она себе круг своих обязанностей?

Выяснилось, что её представления были немного наивны. Она полагала, что они с Лилей будут как-то артистично "перекатываться" в постели, а Хрольф будет на них восхищённо смотреть.

Я должна была открыть ей на это глаза.  Впрочем, вскоре Лиля позвонила из Осло и дала отбой; просила забыть и замять это щекотливое предложение. Наши женщины к такой трансгрессии ещё не готовы. Но неунывающий Хрольф нашёл другое решение: он показал фотопортрет Алины одному своему клиенту, которому помогал развестись с женой, некоему Бьорну Гербе, шестидесяти лет. И всё пошло, как по маслу.

Даже странно, как быстро всё произошло... В апреле девяносто восьмого этот гоблин ( а вернее, старый тролль) вдруг появился в Ростове. Его приезду предшествовало краткое уведомление. Алина суетилась, готовясь к встрече; а так как у неё дома не было телефона, он звонил мне. Звонил ночью накануне своего приезда, четыре раза подряд, из Москвы, вроде из бара гостиницы, пытаясь на ломаном английском выяснить что-то насчёт документов Алины, и был, показалось мне, в стельку пьян.

Прервёмся ненадолго. Что-то надоели мне эти русские и норвежцы.

Что, у нас в Италии своих засранцев нет?.. Мы их называем нежно и мелодично, как бы касаясь гитарной струны: "стронци"*.

………………………………

*stronzo — засранец (ит.).