Русская в Абруццо - лосось среди мерлуццо

                                                                                 ГЛABA  17.

                                              COПEPHИKИ HA COCEДHИX KOЙKAX.

 "- Мойше, скажите, Вы с  Вашей Цилей счастливы?

 - А куда деваться!"

"-Знаете, Моня, с Вашей Сарой спят все, кому ни захочется!

- И я их понимаю! Мне тоже не хочется...а шо делать?!"

                                  (еврейские шутки)                                                                              

Хотя рассказ мой- не про евреев, а про итальянцев, эпиграфом к последним двум главам стали еврейские шутки; они такие...житейские, и полные вселенской грусти.

Как странно, бывает, распоряжается судьба, сводя одних и тех же людей в разное время их жизни в самых неожиданных местах!

Не то, чтобы больница была для пожилых людей неожиданным местом...но некоторые ситуации трудно себе представить. Например: лежите в палате Вы, рядом с Вами, на соседней койке- муж Вашей любовницы, или любовник Вашей жены, а сама она мирно сидит между Вашими койками в узком проходе...

Именно это  случилось с Дарио.

Первое время в новой палате, окружённый заботами медсестёр, которые переворачивали, обмывали его, меняли подгузник- он и не заметил, кто лежит на соседней кровати. Видел только заострённый и неподвижный профиль какого-то бедолаги и женщину рядом, что грустно и безучастно смотрела на него.

Позже, когда он вздремнул и выпил через трубочку воды, стал вроде как узнавать...и, слово за слово, разговорились.

Говорили Дарио и синьора; обменивались короткими фразами, без эмоций- просто информация и, конечно, сочувствие к болезни- больше ничего.

Но если бы встреча произошла на четверть века раньше, палата наполнилась бы яростными криками, брызгами слюны и, может, случилась бы потасовка...

На койке справа от него лежал в состоянии глубокой прострации, близком к коме, старый соперник Дарио- Пьерино. Из-за него семейство Коцци стало притчей во языцех и даже сменило место жительства, удалившись от моря и цивилизации в горы, в деревню.

А рядом, на стуле, сидела его жена- когда-то зазноба и тайная страсть Дарио, причина громких скандалов- синьора Рита.

Сразу он её не узнал; а так, если приглядеться- не так уж они изменились- ни Рита, ни муж её Пьерино, больной теперь лейкемией. Только постарели.

Позже Марчелло рассказал мне историю...

В ту пору ему было семнадцать лет, и Дарио, значит, был тоже на тридцать лет моложе.

Если в восемьдесят два года ему удавалось ещё когда-никогда пошалить при помощи "Виагры", то представьте себе, на что он был способен в пятьдесят два года и без оной!

Дарио переехал с семьёй из Челлино в Пинето, к морю, чтобы работать на фабрике, и снял полдома у этого самого Пьерино и его молодой жены Риты.

Пожили всего пять лет и пришлось уезжать восвояси; убираться, верней, со скандалом- и подобру- поздорову...

Аннализа, мать двух сыновей-подростков и жена несерьёзного мужа с длинным носом и тонкими усами, всегда подозревала хозяйку в грязных намерениях и аморальном поведении. Ей казалось, что Рита ведёт себя с Дарио по меньшей мере неприлично.

И вскоре стала высказывать свои подозрения открыто: сначала Дарио, с которым на этой почве стало доходить до драк, а потом- хозяйке Рите и её мужу.

Временами ей казалось- она чуть не застукала их с поличным; но неуловимая пара любовников умела так прятаться в доме, издеваясь над бедной женщиной, что ей никак не удавалось накрыть их прямо на месте преступления. Зато находила косвенные улики: какие-то подозрительные волосы на лестнице и в постели- "явно лобкового происхождения"...Потом в её психике произошёл надлом, и история выплеснулась на улицы города, став общественным достоянием.

Именно тогда у Аннализы появилась её дурная, шокирующая семью привычка выходить на балкон и пронзительным голосом выкрикивать обвинения и оскорбления в адрес соперницы е её рогоносца-мужа, который вначале никак не реагировал.

Тихий Пьерино, хоть не такой уж красавец, но порядком моложе Дарио, поначалу не принимал историю всерьёз, будучи предупреждён, что у Аннализы бывают "заходы", но что, в общем, она безвредна...Теперь же, с ужасом слыша, как с их балкона день за днём несутся вопли: "Пут-таана!! Корну-уто!!("Рогоносец"), и что ни день поносят честное имя его жены, его самого и всей семьи, позоря перед всем Пинето- решил от этих жильцов избавиться.

Мало того, ревнивая Аннализа часто преследовала его на улице, выкрикивая ругательства и стараясь стукнуть его побольнее...видно, считала ответственным за поведенье жены и виновным в попустительстве. Закрались понятные подозрения: а что, если за этим что-то стоит?

Дарио не хотел съезжать с квартиры и наотрез отказывался признавать какую-либо связь с хозяйкой дома. Между ним и Пьерино начались безобразные ссоры и, хочешь- не хочешь, вздорная семья Коцци должна была покинуть ставший негостеприимным Пинето и вернуться к себе в Челлино, где, вдали от людей, на природе, могли давать выход их бурному темпераменту...

Так, Коцци оказались опять в глуши, а у Риты и Пьерино в скором времени ...родилась дочка. Эта девочка, тридцатилетняя теперь, тоже приходила в больницу проведать папу. А может, обоих пап. Марчелло высказал предположение, что она спокойно могла быть его сестрой.

Так или нет, но я поражалась Дарио. Казалось, присутствие в палате этих призраков прошлого никак его не беспокоит.

Он оставался непроницаемым, загадочным и безмятежным в последние месяцы своей жизни, не выражая никаких эмоций. Его переворачивали и меняли ему подгузник, не прося синьору Риту выйти в коридор, и он принимал всё, как должное- с достоинством, не проявляя ни малейшего неудовольствия или смущения.

Кто знает? Может, возраст, тяжёлая болезнь и близкая смерть делают всё это несущественным, примиряют все противоречия, стирают эмоции?

Лежишь, умирая, ты; рядом, в метре от тебя, лежит, умирая, твой бывший соперник; тебя подмывают, меняют подгузник у всех на глазах; твоя бывшая любовница смотрит на вас обоих грустно и безучастно...

Хотелось бы расспросить Дарио: что думает он по поводу такий совпадений? Что в их присутствии было, конечно же, невозможным.

В любом случае, теперь Дарио и Пьерино если и боролись вяло- то только за жизнь; и если в чём соревновались- то только в том, кто дольше протянет.

- Может, там и не было ничего?- спрашивала я Марчелло, единственного, кто чувствовал себя неловко, не зная, как с ними говорить.

- Да нет, что там не было- было. — заверил меня он. — Ты моего папу не знаешь- он с женщинами был...как бы это лучше сказать?...свиреп.

Но вскоре уже и Марчелло болтал с синьорой, как ни в чём не бывало.

                                                                ….................................................................

Какое-то время спустя после смерти Дарио, расплачиваясь в супермаркете, я услышала, как девушка-кассир приветствует меня, и узнала в ней ту самую дочку Пьерино.

- Вы меня помните? Наши отцы вместе лежали в палате, — улыбнулась она.

- Помню, конечно. Мой свёкор, — поправила я её.- Он умер в конце августа.

- И мой отец тоже, — вздохнула она.- Он умер двадцатого.

Что ж, смерть двух соперников разделяли всего несколько дней. Выиграл Дарио.

- Ваша семья когда-то жила у нас в доме, Вы знаете?

-Да, Марчелло мне рассказывал, — сказала я.

Похоже, она считала, что два старика были добрыми друзьями..

- Это-точно моя сестра, — сказал Марчелло, ждавший меня у входа, со странной уверенностью.

- Да?...Ну, так сделайте анализы ДНК, чтобы знать наверняка. Теперь, когда ты почти порвал отношения с братом, может быть, обретёшь сестру?

-Да нет, не надо, — сказал он, подумав, глядя на неё издалека.

- А что так?...

-...Да нет, не хочу.

Больше мы к этой теме не возвращались.